Больница неизлечимо помешанных

[7] Пример, показывающий это, — мессер Бернардино из Беневента,[404] который, служа при дворе одного великого итальянского государя, снискал благосклонность прекраснейшей дамы одним лишь изящным словцом: когда она сказала, что в ее комнатах очень жарко, он остроумно отвечал с удивленным видом: «Как же так, синьора, если из Беневента не может выйти ничего, кроме отменной прохлады!»[405]

[8] Другой придворный, нарицаемый мессером Андреа Померано, служа при дворе Франциска Первого, короля Франции, прекрасной внезапной выдумкой вмиг снискал благосклонность своего владыки: а именно, когда двор пребывал в сомнении, с какой стороны Карл Пятый нападет на Французское королевство, и одни говорили, что от Марселя, другие — что от Наварры, иные — от Прованса, и кто называл одно место, кто другое, этот человек сказал в присутствии многих и самого короля, который его слышал, что необходимо паче всякого другого места укрепить Лангедок, ибо хищный орел, чаятельно, накинется скорее на эти края, чем на какие-то иные.[406] А о мессере Николетто из Орвьето[407] рассказывают, что, служа при дворе папы Льва, учтивейшего понтифика, он однажды всего четырьмя словами навсегда снискал благосклонность Его Святейшества: когда они однажды вели беседу об одном вакантном бенефиции, коего домогался кто-то из семейства Вителли, которому он мог достаться, Николетто остроумно сказал: «Святой отец, уместно было бы наделить им Вителло, ибо ближе него родни нет», играя со словом «вакантный», словно бы оно происходило от «коровы» (vacca), то есть матери теленка (vitello).

[9] Развеселые безумцы такого разряда занимают в Больнице палату, пред которой выставлен образ бога Вакха,[408] особливого покровителя подобных полоумных. [10] Поэтому весело приветствуем его, как доброго их друга, нижеследующей молитвой.

Молитва к богу Вакху за безумцев веселых, приятных, остроумных и благодушных

[1] Добрый день и добрый год, отец Либер! Да будет все веселье мира с тобою, дорогой мой бог, пусть поднимется за тебя тост с мускателем или верначчей, о сладчайший Лиэй! Сохрани и защити эту веселую коллегию, тебе посвященную. [2] Смотри, как все они ждут того веселья, которым были наделены вакханки, тобой обуянные, когда по своей воле следовали за тобою к счастливым индийским подвигам: возвращаясь оттуда с победой, ты был первым, кто в морском триумфе, тобою открытом,[409] носил царскую диадему, восседая на индийском слоне. [3] Итак, если ты остаешься их другом, каким всегда был, в согласии с естеством, которое тебя к ним клонит, они не удовольствуются звать тебя Биматер, затем что ты чудесным образом имел в мире двух матерей, Семелу и Юпитера; или Сатумитер,[410] поскольку ты сначала пребывал в ее чреве, а потом — в его чреслах; или Нисей, от пещеры Нисы, Аний,[411] от Аонии, Тионтий,[412] от Тионы, Никталий, оттого, что тебя чтут и славят ночью, Митрофор, оттого, что носишь митру на голове, Орей, от горы, где приносят тебе жертвы, Бассарей, от долгой ризы, которою ты облекаешься до самых пят, Дифирамб, Леней и Брисей, Осирид и Бромий; но они желают дать тебе греческое имя Евтрапела,[413] так как ты любимец безумцев веселых, приятных и остроумных; и к тирсу, который ты носишь в руке, они хотят прибавить кубок романеи, благодаря которому ты, когда примется тебя искать такая добрая компания, сможешь с ними сладить.

Рассуждение XXIII О помешанных своенравных и исступленных

[1] Своенравие есть вид помешательства, происходящий от причудливого расположенья в голове у тех, коих обыкновенно называют помешанными своенравными и исступленными; как представляется, этот разряд помешательства, разжигаемого гневом и непостоянством человеческим, состоит в перемене мыслей и действий, которая разрешается наконец во что-нибудь своенравное и прихотливое, в полном соответствии с таким состоянием духа. [2] Такая природа у всех тех, кто склонен к гневу и легко потом унимается; так, поэт Гораций показывает себя своенравным безумцем, когда говорит:

Гневаться легок и скор, однако же в гневе отходчив,

[414]

и поэт Авсоний, по его свидетельству, был своенравный безумец, ибо вымолвил о себе такие стихи:

Скорый на гнев, я спешил, однако ж, унять возбужденье,
Сам за нестойкость себя строгим взысканьем казня.

[415]

[3] По этой причине Котид, царь Фракии (если не лжет Целий), зная свою своенравную и исступленную натуру и сколь он порывист и несдержан, однажды, когда были ему подарены некие прекрасные чаши, отменной работы и оттого весьма ему дорогие, раздумывая о том, сколь они хрупки, хотя и драгоценны, по тщательном размышлении разбил их все, ибо, если бы их разбили его рабы и слуги, он бы непременно в этом исступлении и порыве им жестоко отомстил.[416]