Больно быть с тем, кто…

Пятница. С момента, когда миры Ангелы и Рейдена перевернулись, прошло четыре дня, проведенных в полном одиночестве, в закрытой комнате. По крайней мере, так жил эти дни Ангела. Родители впервые разрешили ему пропустить пары, потому что видели, что их сын морально не способен ни с кем контактировать. Тем более с Рейденом.

Фам заходила к нему утром, в обед и вечером, чтобы позвать перекусить, но Ангела упорно отказывался от еды. Он просто не мог принять ее, пусть и был голоден. Так бывает во время болезни: ты вроде хочешь есть, но от еды воротит, и ты предпочитаешь лежать в постели, а не идти на кухню хотя бы выпить чаю. Что ж, невелика разница между любовью и обычными болезнями. Только если от второго можно еще как-то вылечиться, то от первого – никак. Вот просто никак.

Ангела чувствовал изменения, происходящие с ним. Он пытался принять себя. Выглядывал в окно, наблюдал за прохожими и думал, чем же теперь от них отличается.

Израненное сердце выстукивало один такт за другим. Это происходило каждый раз, когда он вспоминал о друге и думал, чем сейчас занимается Рейден, как теперь к нему относится. Наверное, считает извращенцем.

«Но если бы я был ему омерзителен, стал бы он приходить ко мне в больницу? Или он сделал это, чтобы высказать мне все в лицо и объявить о том, что больше мы никогда не будем общаться?»

Вечерело. Фам, уже зная о том, что сын откажется от ужина, понесла к нему в комнату поднос с едой. Сегодня была лазанья ее собственного приготовления.

– Ангела? – Она по привычке постучала в дверь. Эрар не открывал дверь сам с тех пор, как побывал в больнице.

– Да.

Она вошла, молча поставила поднос на тумбу, пока Ангела лежал, повернувшись к окну лицом, и вглядывался в свет фонарей до ряби в глазах.

– Ты же идешь на пары на следующей неделе?

Это могло означать лишь одно: они с Рейденом встретятся. И вот тогда отпираться, молчать или сбежать не получится.

– Я звонила твоему куратору и сказала, что ты заболел после всего случившегося. Все за тебя волнуются.

– Кто все? – Ангела повернулся к матери.

– Куратор, одногруппники…

– Серьезно? – Он злобно ухмыльнулся. – Не удивлюсь, если большинство из них даже не знает моей фамилии.

– Будто ты их фамилии знаешь.

Она села к нему на кровать, опустив плечи.

– Рейден звонил.

Ангела умело скрыл свое смятение за маской равнодушия, но от этого ему стало только хуже.

«Звонил? Он же не мог рассказать им обо всем?»

– Спрашивал о тебе, скоро ли придешь в колледж. Он волнуется…

– Да не волнуется он. Ему вообще все равно должно быть после того, как… Неважно.

Фам вздохнула:

– Не хочешь рассказать, что произошло?

– Нет.

– Ангела, но ты же понимаешь…

– Я могу перевестись в другой колледж?

Это заставило Фам замолчать на пару секунд. Она не смогла скрыть удивления и с напряжением спросила:

– Зачем?

– Я больше не хочу там учиться.

– Ангела, я не понимаю, что происходит.

– Так я могу просто перевестись куда-нибудь, не знаю, в колледж на краю города?

– Ты о колледже Вестовера? Тебя там испортят. Студенты там курят сигареты, траву, пьют, наркотиками торгуют. Ты же прекрасно об этом знаешь. Да и учителя не такие сильные, как здесь.

– Как раз для меня!

Ангела подскочил с места, раскрыл шкаф и стал бросать на пол первые попавшиеся вещи.

– Давай, я готов идти забирать документы хоть сейчас!

– Ангела!

Фам встала между ним и раскрытым шкафом и принялась поднимать вещи.

– Тебе нужно успокоиться. Хорошо, на следующей неделе тоже не пойдешь, только успокойся.

– Да не хочу я туда ни через неделю, ни через месяц, ни через год! – закричал Ангела.

– Почему? – Фам повысила голос.

– Потому что там Рейден!

– И что с того?

– Он будет презирать меня!

– Почему?

– Потому что я гей!

Ангела громко, прерывисто дышал, борясь с очередным желанием заплакать, но глаза уже щипало от подступавших слез.

Он стоял перед мамой, не зная, что делать. Убежать? Закричать? Молча уйти? Все это казалось таким глупым.

Он боялся взглянуть в испуганные глаза матери. Фам молча положила вещи на кровать и обняла сына. Он не успел опомниться, когда его окутал запах кухни, чего-то ароматного, но не сладкого, домашнего и теплого.

– Проблема в этом? Ты так боялся рассказать мне?

Ангела не мог выдавить из себя ни слова. Он чудом поборол желание зареветь ей в плечо, пусть сейчас это было бы очень кстати.

– Тебя это не пугает? – робко спросил он.

Фам отпрянула от него и посмотрела так же, как и обычно. В ее глазах не было ни ужаса, ни удивления, ни страха. Только забота и… спокойствие. Такое, будто нет ничего страшного в том, что ее единственный сын оказался геем.

– Знаешь, я почему-то всегда подозревала. И при этой мысли не испытывала ничего из того, чего ты так боишься. Я люблю тебя, как и раньше. Все хорошо.

– Но папа…

– Я ему все объясню. Уверена, он тоже отнесется с пониманием, – улыбнулась мама. – Ну вот, ты вроде успокоился. По крайней мере взгляд у тебя не такой бешеный.

Ангела засмеялся, и одна слезинка скатилась по румяной щеке.