Больные люди

— Все подробности я вам в кафе расскажу. — сказал следователь и подмигнул. У меня от этого мурашки по коже пошли.

Я решил, что пойду с ним, но ненадолго. Ибо я помню, что в прошлый раз чуть прокол не вышел, когда я Лене чуть не проболтался о разговоре со следователем. Я сразу сказал ему об этом, и он ответил, что всё понял и задержит меня буквально минут на пять.

Кафе, к моему удивлению, сильно изменилось: на потолке горели энергосберегающие лампочки, освещавшие интерьеры приятным синеватым светом, пол и столы блестели, на них не было ни единой крошки. Контингент посетителей был тот же, что и в четверг, только на этот раз, как мне показалось, они выглядели более расслабленными и довольными. Они даже помахали нам при входе, что немного напрягло меня. Мы сели за тот же столик, что и в прошлый раз.

— Итак, что вы хотели сказать. Говорите…

Но Владислав Егорович остановил меня знаком руки и, подозвав официантку, заказал её чай.

— Всё, продолжайте. — сказал он мне сразу же после этого.

— Так скажите, что вам известно.

— Абсолютно всё.

— А именно?

— Как бы я не хотел признавать, но факт есть факт: во всех трёх случаях убийств виновна гражданка Гордеева. Все доказательства есть. Придётся её арестовать.

У меня от этой новости сердце остановилось. Я впал в ступор, и всё вокруг, казалось бы, замерло, заглохло. Следователь ещё что-то говорил, но его голос доносился до меня лишь глухим эхом. Мне показалось, что я нахожусь на грани жизни и смерти. В ушах зазвучал писк, и вдруг — темнота…

Когда я открыл глаза, на меня обеспокоенно смотрели следователь, официантка и все остальные посетители, по какой-то причине обступившие наш столик.

— Вот, выпейте. — сказал следователь и пододвинул мне стакан с чаем. Я вяло и неохотно протянул руку и, тряся ладонью, отпил глоток. После этого голова стала чуть посветлей, и вместе с ясностью ко мне вернулось и осознание недавно сказанного факта: Лена — убийца. Нет. Нет! НЕТ! Она — не убийца! Я никогда в это не поверю! Я так и знал: этому следователю только и надо было Лену засадить в тюрьму. А я, получается, помог ему! Нет! Я не могу это так оставить!

Я встал и, придерживаясь за стол, сказал:

— Вы ошибаетесь, Владислав Егорович. Лена — не преступница. Она бы никогда не убила человека.

— Сашко, присядьте. Вы ещё не пришли в себя… — попытался успокоить меня следователь.

— Нет! Я в здравом уме пока что. И я вам не верю.

— А почему?

— Вы не знаете Лену. Она хороший человек. Она не способна на такие бесчеловечные поступки.

— О, друг, вы сами её не до конца знаете…

— Хватит с меня! — крикнул я и попытался уйти, но посетители почему-то принялись меня останавливать:

— Успокойся, Саша.

— Ты делаешь поспешные выводы.

— Стоит поверить ему.

— Отвалите от меня! — крикнул я и растолкал толпу, освободив себе путь к выходу. — Больные… — успел я сказать себе под нос.

Когда я вернулся домой, я увидел, что свет нигде не горит, и стоит гробовая тишина.

— Лена? Соня?

— Соня ушла куда-то… — донеслось из гостиной.

— К-куда она ушла? — спросил я озадаченно.

Лена вышла из гостиной. Вид у неё был серьёзный, мрачноватый. Я напрягся, но остался стоять на месте.

— Саш, я понимаю, что ты запретил мне читать твой дневник… Но я не удержалась и прочитала немного… Так ты сотрудничал с тем следователем?

Это крах. Я хотел закончить эту историю до того, как она узнает, и в итоге потерпел крах. Смесь из стыда и горечи наполнила мою душу, и я приземлился на колени.

— Саш, так это правда? — спросила Лена строго.

— Да, к сожалению.

— Саш… почему?.. Зачем?.. — спросила Лена так же строго, но уже с налётом печали в голосе.

А я и слова вымолвить не мог. Комок, подступивший к горлу, не давал говорить. Мне оставалось только тяжело дышать от волнения да желать провалиться под землю от стыда, лишь бы не сидеть позорно под осуждающим взглядом Лены. Я и сам задавал себе этот вопрос: почему я вообще согласился разговаривать с этим следователем? Лена же ни в чём невиновна, а я её подставил и, получается, подвёл под суд. Мне сделалось больно, я схватился за грудь.

— П…Прости… — смог я выдавить из себя.

— Ладно, мы потом поговорим. — сказала Лена и ушла в гостиную. Я же еле нашёл в себе силы подняться и, раскачиваясь из стороны в сторону и держась за стенки, пошёл в ванную.

Держась за раковину, я посмотрел в зеркало. И тут я понял, что ненавижу ту идиотскую рожу, что смотрит на меня оттуда. Себя, то есть. Это только я мог так глупо загубить своё счастье. Так подставить человека, который к тебе с лаской, с заботой… Как так можно?! Ещё и Соня сбежала… Куда? Неужели, снова мстить Наде? Или она бросила меня?..

Всех я настроил против себя. Сестра, видимо, возненавидела меня за то, что я с ножом пошёл чуть ли не убийство совершать. Лена возненавидела меня за то, что я её предал. Может, я и не заслуживаю счастья, если сам рушу его? Может, потому я и заслужил всё, что со мной делают? Жалкий, нервный, глупый… Вся моя ненависть к себе накопилась желчью в моей душе, и я громко прокричал:

— Ненавижу себя!

После этого я со всей силы ударил лбом о зеркало.