Больные люди

Когда я подошёл к этой компашке, Надя сразу меня заметила и посчитала нужным заметить это и для других:

— О, смотрите, кто пришёл! — сказала она и ткнула пальцем в мою сторону. — Братик нашей рабыни припёрся.

Меня покорёжило оттого, как она назвала Соню. Но я решил не кидаться в драку раньше времени и попытаться поговорить.

— Слушай, Надя, у меня вопрос: зачем ты так обращаешься с моей сестрой? Разве вы не были друзьями?

— Друзьями? Да я всегда её ненавидела! Всегда она выглядела так, будто она — лучше других.

Это точно была неправда. Наши родители не так Соню воспитали. Я не так Соню воспитал. Мы не наблюдали за ней такого поведения никогда.

— Лжёшь же. — сказал я. — Соня не такая. А вот ты — такая.

— Я? Да я хотя бы скромностью отличаюсь. А Соня твоя — нет. Всегда хвасталась своими похождениями по парням.

Насколько я помню, Соня никогда не хаживала по парням. Она просто старалась заводить друзей, так как ей больше в плане дружбы привлекали мальчики. А Надя, судя по всему, невероятно завистлива.

— У тебя просто парня не было. — сказал я. — А теперь — сразу четверо. Так что нечего моей сестре завидовать. Отстань от неё.

— Во-первых, они не мои парни. Во-вторых, я считаю, что Соня не до конца осознала свои ошибки.

— Тоже верно! — ответили её «сообщники» хором.

Меня просто вывести из себя. Достаточно просто оскорбить моих близких.

— А ну-ка слушайте сюда, четыре пидора и одна белобрысая сука! — сказал я так громко и чётко, что все в компашке ошалели. — Если вы не прекратите лезть к моей сестре и измываться над ней, то я вас прирежу. Помяните моё слово!

Я мог бы и дальше распыляться, но тут Надя быстро подошла и ударила меня ногой в живот. Я наклонился и присел на колени, после чего получил удар по плечу и упал наземь.

— Кого это ты сучкой назвал? — спросила Надя издевательски. — Много же ты о себе возомнил. Приноси теперь извинения.

— Извинись, падаль! — сказали хором сообщники Нади и рассмеялись от каламбура.

Я же смеяться не собирался. Как и извиняться. Вместе этого я подождал, когда Надя подойдёт поближе, и изо всех сил вмазал ей ногой по лицу. Она от такого покачнулась и чуть не упала. Я быстро встал на ноги и тут же стал получать удары от её сообщников. Но я не кричал от боли, не ныл. Нет. Я смеялся. И с каждым ударом я смеялся всё громче. Мне это доставляло какое- то странное удовольствие. Это удовольствие же и давало мне силы держаться на ногах и, более того, вполне неплохо отвечать на их удары. По итогу не только я, но и они оказались в синяках, хоть и в меньшей степени. Так могло продолжаться долго, если бы нас не остановил крик:

— Эй! Вы чего тут учудили?!

Я сразу узнал этот голос и не прогадал: к нам примчался следователь Владислав Егорович. Он сразу же достал удостоверение, дабы заставить дерущихся остановиться, и очень сильно удивился, увидев меня. Впрочем, казалось, что он скорее приятно удивлён.

— О, Сашко! И вы здесь? А я ведь как знал, что вы что-то такое сделаете. Впрочем, от путешествия в участок это вас не спасёт. Как и этих пятерых ребят.

Нам с этой компашкой пришлось ютиться в тесной милицейской машине. Меня, правда, посадили вперёд, дабы меня не задушили. Когда мы приехали в участок, я рассказал следователю всё в комнате для допросов. Он слушал внимательно, иногда посмеиваясь. В конце он вздохнул я сказал:

— Что ж, Сашко, вы меня приятно удивили. Такая история интересная складывается, просто услада для ушей. Правда, штраф вам придётся заплатить, а то вы же устроили беспорядок в общественном месте. Но на этом всё.

— Всё? Разве вы меня не арестуете за насилие над несовершеннолетними?

— Знаете, как говорил Иосип Тито? «Это не преступление, если ты действовал против фашиста».

— По-моему, спорное заявление.

— Ой, да я шучу! Я даже не знаю, реально ли он такое говорил. Нет, тут есть другие обстоятельства. Вас спровоцировали напасть. Они первые нанесли удар. Да и угрозы ножом были спровоцированы. Так что вы вполне можете отделаться штрафом.

— А с ними что будет?

— Парней мы подержим, а вот девочку отпустить придётся. Она, судя по вашим рассказам, в общем избиении почти не участвовала. Да и оскорбления в адрес вашей сестры нельзя никак криминализировать. Понимаю, это больно. Сам бы её за такое засудил. Но ничего не могу поделать.

— Да как же так? Что случилось?

— Её родители только что пришли и требуют отпустить. Готовы все штрафы выплатить.

Вот чёрт. Хорошо, что я изначально не надеялся на нашу «доблестную» милицию. Всегда надо рассчитывать только на себя одного.

— Ну, пусть тогда и моей сестре выплатят компенсацию за моральный ущерб. — сказал я.

— Сомневаюсь, что они согласятся. Однако мы дело-то заведём, не бойтесь. А пока давайте-ка сходим в то кафе, в котором мы были в четверг, и кое-что обсудим.

— Я с вами никуда не пойду.

— Это насчёт гражданки Гордеевой.

— Тогда тем более не пойду. Вы знаете, что я не хочу вам сдавать её подноготную.

— А вам и сдавать уже ничего не надо. Мне всё известно.

Я был весьма озадачен.

— То есть как?