Болотная революция

Общее число участников лагеря сократилось. Культурная программа, семинары и дискуссии были свернуты из-за постоянной угрозы разгона. Многие не выдержали жизни наперегонки с полицией. В общем, в уменьшившемся численно лагере обе фракции — правые охранники и сторонники Ассамблеи — оказались сопоставимы. Сторонники Ассамблеи требовали найти такое место, где будут возможны прежние практики — семинары, дискуссии Ассамблеи — даже если для этого потребуется отказаться от круглосуточного формата существования лагеря. Их оппоненты говорили, что все это — ерунда и развлечение, главное мужественно стоять на одном месте. Этого, де, власти и боятся. В результате лагерь распался. На Арбате, где возможности проводить постоянные мероприятия не было, остались лишь националисты и те активисты, которые разделяли предложенную ими тактику. Зрелище получилось довольно мрачное: несколько десятков неблагополучных, не выспавшихся и не очень дружащих с гигиеной людей сидели на земле или прогуливались возле памятника Окуджаве. Они сливались с традиционными завсегдатаями Арбата — представителями молодежных субкультур. Сторонники Ассамблеи еще какое-то время продолжали встречаться и даже проводили «малые Ассамблеи» (на большие явно не хватало народу) на Чистых прудах и в других местах столицы. Но к началу июня движение фактически сошло на нет.

24 мая Удальцов и Навальный вышли из спецприемника, где они отбывали свои 15 суток. Их встречали восторженные толпы активистов. Каждый из них еще успел побывать на пепелище активистского лагеря, который в это время базировался на Арбате (Ассамблея проходила на Чистых прудах). Но особого впечатления лагерь уже не производил. Хотя они успели столкнуться с интересным феноменом, получившим за короткую историю столичных оккупаев определенное развитие: с движением против «лидеров».

Фобия по поводу того, что любые медийные лидеры, публичные персоны, депутаты и вообще те, кого на активистском сленге называли «ВИПами», узурпируют протест и станут использовать его в своих интересах, получила среди обитателей лагеря довольно большое распространение. Ее носителями были, в первую очередь, анархисты (для политической культуры которых крайний эгалитаризм вообще характерен) и часть левых активистов из других групп.

Неприятие лидерского типа организации движения было осознанной позицией для многих из организаторов Ассамблей:

«Я думаю, этот опыт прямой демократии был для нас очень важен. И, думаю, я сыграла большую роль в том, что у нас появились ассамблеи и так далее. Это была настоящая политизация людей. Что было до этого? До этого власть нас довела до такой ситуации, что мы могли протестовать только своим телом, только присутствуя где-то в каком-то месте, без политической агенды, без лозунгов, без акций, просто телом. И люди даже не решали, где это тело должно находиться, потому что за них решали какие-нибудь Маши Бароновы. А тут люди вдруг поняли, что они хотятрешатъ сами, что они хотят построить какое-то микросообщество, в котором тоже хотят что-то решать сами».

Однако порой борьба с угрозой «вождизма» приобретала гротескные формы. Взрывы недовольства случались, когда кто-то из медийных персонажей давал интервью или выступал в СМИ от лица активистов. Однажды под удар гнева попал депутат Дмитрий Гудков. На одной из Ассамблей его уполномочили вести переговоры с полицией об освобождении очередных задержанных и об условиях прекращения арестов. О своих переговорах Гудков рассказал журналистам. Но кто-то распустил слух, что Гудков назвал себя лидером и чуть ли не комендантом лагеря (как выяснилось позже, это не соответствовало действительности). Несколько сот человек окружили Гудкова с криками «уходи!» и другими гораздо менее литературными претензиями. Депутат вступил в полемику. Ситуация накалилась. Выйти из нее без потерь удалось только благодаря вмешательству людей из организационной группы Ассамблеи.

Впрочем, нельзя не признать, что цели и задачи большинства активистов, с одной стороны, и многих из тех политиков, которые поддерживали протест, с другой, — действительно расходились. Например, тот же Дмитрий Гудков изложил свое видение задач оппозиции в опубликованной в «Ведомостях» статье «Чего хотят революционеры». В ней он вместе со своими соавторами описал оптимальную, на его взгляд, стратегию. «Оппозиции придется сделать так, — писал Гудков и его коллеги, — чтобы ее требования начали восприниматься элитой как заманчивые предложения».