Болотница

Я видела, что больше всего ей хочется сбежать от меня, но было поздно: я уже соскочила с велосипеда и торопливо волокла его за собой к калитке.

– Привет! – по инерции проявила я вежливость.

– Ага, – неопределенно буркнула девчонка, немного приходя в себя и оглядывая меня с ног до головы. – Че тебе?

– Помнишь, тогда ты говорила, что Анцыбаловка нечистое место?

Галка, не понимая, к чему я клоню, приготовилась к обороне и насупилась еще больше. Потом с вызовом вздернула подбородок:

– Все наши знают, что нечистое место!

– Теперь и я знаю…

У меня опять, помимо воли, сдавило горло, и я замолчала, сжав зубы и изо всех сил стараясь не зареветь. Только не при этой девчонке!

Она же внимательно посмотрела на меня и убрала руку от калитки, хотя все это время стояла, вцепившись в нее, чтобы, если что, дать деру.

– Ты в чьем доме-то живешь-то? У Лоскатухиных?

Я не знала. Папа, кажется, ни разу не упоминал фамилию владельца дома, у которого его снял. Даже по имени никак не называл, при мне по крайней мере.

Но я вдруг вспомнила, что среди бумаг с чердака встречалась такая фамилия, и кивнула.

– С колодцем? – уточнила Галка.

Я снова кивнула.

– Ты… Вы его… открыли?

– Да.

Девчонка изменилась в лице и отступила от меня на шаг, как от заразной. Рука ее непроизвольно снова вцепилась в спасительную калитку.

– То есть не совсем открыли, приподняли крышку, – неизвестно почему уточнила я.

– Воду оттуда брали?

– Нет. Только моя мама…

– Забрала ее? – перебила Галка, во все глаза глядя на меня.

– Что? В смысле? – не поняла я.

– Мать твою забрала, так? Она забрала твою мать, так ведь?

В девчонке боролись любопытство и страх. Она подалась от меня чуть назад и ждала ответа, вся напряженная, готовая сорваться с места и немедленно убежать прочь. И этот ее страх напугал меня.

Тут теплое дуновение из Галкиного дома донесло до меня запах борща. В ответ на него громко откликнулся мой желудок. Я вспомнила, что нормально не ела с тех пор, как пропала мама.

Галка внимательно посмотрела на меня, поколебалась и, наконец, решительно тряхнув головой, предложила:

– Иди поешь. Только не болтай при бабке!

Она распахнула передо мной калитку, проследила, что я аккуратно поставила велосипед, прислонив его к забору и ничего не помяв, и тщательно заперла засов. Потом зашагала к крыльцу.

Ожидая увидеть на участке груду ржавого металла или другого мусора и не увидев в итоге ничего похожего (участок был самый обычный, ухоженный, без особенностей), я все равно вошла в дом с некоторой опаской.

Девчонка была какая-то непромытая, и я боялась, что и живет она в не слишком чистом месте, и бабушку ее представляла неопрятной старухой.

«Галина – это ведь «курица» по-итальянски, а Галка – совсем другая птица, – неизвестно почему подумала я. – От курицы хоть прок есть. А от галки?»

Каково же было мое удивление, когда мы через темную полупустую прихожую (или как там это в деревенских домах называется) прошли в дом и оказались в небольшой и чистой комнате, где невысокая и очень опрятная старушка в белоснежном платочке на белоснежных же волосах хлопотала у стола, накрытого скатертью с кистями. При виде меня она расплылась в широкой беззубой улыбке, потом спохватилась, быстро пошарила на столе, прикрыла рот ладошкой и уже через секунду сверкала зубами.

Тут я вспомнила, как выгляжу сама, в пыльной одежде, с утра не умытая и не причесанная, и мне стало стыдно за свои мысли.

– Галочка, ты ж подружку привела, умничка!

– Не подружка она мне никакая, – буркнула Галка. – Поесть ей надо.

Не обратив внимания на бурчание внучки (или правнучки?), старушка захлопотала, усадила меня за стол, сунула в руку ложку и с умилением смотрела, как я жадно, изо всех сил стараясь соблюдать приличия, поглощаю вкуснющий борщ, заедая его огромным ломтем черного хлеба. От голода мне казалось, что я никогда в жизни не ела такого обалденного борща.

Украдкой я рассматривала комнату. Сразу было видно, что в доме жили многие поколения и не бросали его на зиму. По стенам над обязательным ковриком с плывущими по лесному озеру лебедями висели черно-белые фотографии нарядно одетых по случаю визита к фотографу мужчин и женщин. Полноватый парень в военной форме. В фоторамки были вставлены современные цветные снимки каких-то застолий, чьих-то младенцев. Такие же снимки украшали сервант. Я разглядела и Галкину фотку, где она, мелкая, с огромным букетом гладиолусов и двумя шарами белых бантов насупленно глядела в камеру, всем своим видом показывая, что не рада идти первый раз в первый класс, вопреки украшавшей снимок надписи. Сервант, конечно, вмещал в себя кучу безделушек и обязательный сервиз с аляповатыми цветами, а между тарелками стояли хрустальные бокалы.

Угол комнаты украшала потемневшая от времени старинная икона, стоявшая на особой полочке в окружении искусственных цветов и сухих веточек вербы, перед ней едва теплилась подвешенная лампадка. И прямо под иконой в красном углу стоял старый телевизор, квадратный, пузатый, с растопырившейся антенной.

Значит, телевидение в Зеленово было.