Болотные огни

Они разговорились. Женщина жаловалась на жизнь. Как ни крутись, как ни гнись, никак с хозяйством не управишься.

Скоро пришел Морковин. Он сел на диван, закрыл глаза и сказал словно бы с облегчением:

- Устал.

Потом они обедали неслыханным борщом на постном масле и вареной картошкой. Морковин понемногу развеселился и подшучивал над женой.

- Скопидомка ты у меня стала. Все тебе мало. Скоро кулачкой заделаешься. Смотри, я пойду на тебя в союзе с беднейшим крестьянством при нейтрализации середняка.

Словом, он был в самом благодушном настроении, когда Борис решился наконец заговорить о деле Дохтурова.

Пока Борис рассказывал, Морковин смотрел на него как-то особенно умно и весело. Борису показалось, что он что-то взвешивает, обдумывает и собирается принять решение.

- Все, что ты рассказываешь, это очень интересно,- задумчиво сказал он, выслушав Бориса, - и важно. Кто знает…

Борис с надеждой смотрел на него.

- .. .кто знает, может быть, действительно нам раскинули ловкую ловушку.

Борис не помнил себя от радости.

- Что ж! - весело воскликнул. Морковин, хлопнув себя обеими руками по коленкам. - Будем разбираться! И если это ловушка, мы ее раскроем. Пусть они с нами шуток не шутят.

Ряба несказанно был рад.

- Ну вот видишь, как прекрасно все получилось! - воскликнул он. - Бывает так: Дениса Петровича он не послушал, а тебя послушал!

- Он так и сказал, - говорил Борис, - «пусть они с нами шуток не шутят».

Он был счастлив в тот день. Ему казалось, что это не только Морковин помогает ему, что сам отец его приходит к ним на помощь.

На следующий день к Борису вечером в клуб прибежала Милка. Она была белее мела и не могла сказать ни слова.

- Подожди, подожди, - твердила она, - не могу.

Потом уронила голову на руки и некоторое время

сидела неподвижно.

- Господи, будет ли этому конец! - воскликнула она с такой тоскою, что Борис испугался.

С трудом удалось ему узнать, что же все-таки произошло.

Милка дала показания в розыске и подписала протокол. Когда она подписывала, душа у нее была в пятках, но все-таки она подписала. С мольбой смотрела она на Берестова. «Ничего? Ничего не случится? Вы уверены?» - говорил ее взгляд. Денис Петрович ей улыбнулся.

- Ты здорово мне помогла, - сказал он.

Но и у него на душе было неспокойно: протокол должен был пойти к Морковину.

Через несколько дней Милку вызвал к себе следователь. По ее рассказам, разговор их был таков.

- Кто заставил вас подписать эту бумажку?! - заорал он, швырнув на стол протокол, еще недавно стоивший ей таких героических усилий.

- Денис Петрович, - прошептала эта правдивая душа.

- Я так и знал, - бросил Морковин и начал что-то быстро писать. - Подпишите здесь и здесь, и побыстрее.

Со страху Милка не могла понять, что там написано, да и вообще готова была подписать все, что угодно, только бы уйти от этого человека. В руке ее оказалась ручка с пером.

- Быстро, быстро, - с каким-то бешенством говорил Морковин.

Милка дрожала.

- Где? - спросила она.

- Тут и тут.. Быстрее!

Она наклонилась и собралась было подписывать, но в это время ей бросилось в глаза имя Берестова, и она стала читать. «Свидетельствую, - значилось там, - что протокол по делу Дохтурова был подписан мною под нажимом и угрозами…»

- Чего еще нужно?! - опять заорал следователь.- Здесь написано только то, что вы сказали.

От его крика Милка сбилась и опять ничего не могла понять. Но она знала со слов Бориса, да и сама это чувствовала, что Берестов очень хороший человек, поэтому она собралась с силами и прочла.

- Ах ты, господи, - сказал Морковин, - что здесь думать!

- Не могу, - сказала она и положила перо.

Следователь мгновенно успокоился.

- Вот что, Ведерникова,- сказал он, - с такой репутацией, как у тебя, лучше вести себя иначе. Советую подумать.

Удар попал в цель. Милка сжалась и даже закрыла лицо руками.

- Нет и нет, - глухо сказала она, трясясь, - делайте что хотите.

На этом, однако, ее несчастья не кончились. Первый, кого она встретила, выходя от Морковина, был

Николай. Сделав вид, что не узнает, она с бешено бьющимся сердцем чуть не бегом пустилась по улице. Он догнал ее у ворот рынка.

- Зачем так торопиться? - сказал он.

Милка шла не оборачиваясь.

- Сюда, - коротко и повелительно, как собаке, приказал он.

Обычно такой тесный и шумный, рынок сейчас был совершенно пуст. Ларьки задвинуты глухими щитами. Николай свернул в коридор между палатками.

- Куда дела мать? - грубо спросил он.

- Мама уехала.

- Ты помни, от нас не уедешь. Если придешь на суд или скажешь хоть слово… сердце вырежу. Можешь идти.

Получив это разрешение, она пустилась бегом. А сердце ее ныло так, словно хотело напомнить, как ему будет больно, если его станут вырезать.

- Не реви, - сказал Борис.

- Ну почему, почему, - еле выговаривала она, рыдая, - почему все это на меня одну? Где взять силы, Боря, где же взять силы?