Болотный Человек Bogman

— Они на фотоэлементе. Проезжающие машины включают, что же еще?

— А как долго записи хранятся?

— Не особо. Некоторые пару месяцев, а некоторые пару лет. Несколько лет будет редким исключением. Причина нужна.

— Богмэн по имени Виктор Сергеевич Одосеенко был убит вечером 6 ноября 97-го года на Б198.

— Так. Понял. Дальше?

— Все.

— Как это все?

— Это все, что он просил передать, пока адвокат в туалет бегал.

— Это маловероятно… слишком много лет прошло. Да и темно было. Шанс не больше, чем…

Том замер. Он постоял молча целую минуту, потом быстро что-то сказал в благодарность, больно сжав руку, и побежал назад.

Было уже два часа ночи, когда я добралась до постели. Мне страшно хотелось есть. Как никогда. Утром надо было на работу, и я просто выпила остатки куриного бульона, сваренного Катей без меня, и поспешила лечь. Я боялась, что мне снова приснится богмэн, но приснился мне зал большой научной библиотеки в университете. Я сидела за столом и читала про мамонта. Он так хорошо сохранился во льду, что его мороженое мясо хотели съесть собаки экспедиторов. За столом напротив сидела молодая грудастая женщина. У нее была посредственная внешность, но мне вдруг захотелось выхолить ее, одеть красиво, сделать маникюр и прическу. Мне думалось, что я могу, будто художник, создать шедевр. Я уже хотела заговорить с ней, но она встала и сама обратилась ко мне: «Мрр-уф?» Я проснулась и уставилась в янтарные глаза. Наступил последний понедельник учебного года.

Случай 18. Смысл жизни

Терри оторвался от бумаг и весело подмигнул мне.

— Богатый улов? — спросила я.

— Спрашиваешь… Оказывается, они покупали топливо и в Эстонии на эти карточки. Но это может вызвать у нас осложнения. Как бы их там не арестовали ненароком. Мы не хотим, чтобы против этих мальчиков возбудили уголовное дело у них дома, пока сами с ними не разберемся.

— Почему?

— Нам могут их не выдать местные власти. А если и выдадут, то только если у нас будет достаточно улик для предъявления более серьезного обвинения.

— А их недостаточно?

— Спасибо нашему храброму переводчику — вполне.

— И что вам мешает? — я пропустила последнюю фразу мимо ушей, чтобы не покраснеть.

— Рановато. После этого нам нельзя будет их допрашивать. Сразу придется к суду готовиться. А у меня к ним много вопросов. Мне в принципе все равно, где они будут отбывать, но здесь с ними есть шанс найти других. Их ведь, судя по всему, тут довольно много этим занимается.

Терри встал с кресла и прошелся по темно-коричневой овчине, которая заменяла мне коврик у дивана.

— Это ты медведя убила?

— Не говори никому.

Он хмыкнул и снова принялся рассуждать вслух:

— С Чехом их к тому времени связывать уже будет поздно. Но у них и на свое дело хватит материала. Вернее, у нас — на них. Узнать бы, кто этот таинственный В.С.О…

Я сидела и смотрела, как он по-хозяйски расхаживает по моей комнате, рассматривает стену с фотографиями моих друзей по парашютному спорту, подходит к музыкальному центру и роется в коллекции дисков. Намекнуть бы ему, что я, возможно, знаю этого В.С.О. Если бы я ему все выложила сейчас, с него быстренько бы слетела вся эта высокомерность. Но я колебалась. Это было мучительно трудно. Я должна была сохранять верность «Лагу».

— Вау! «Джипси Кингс»? Классическая гитара, фламенко! А это что? Какой-то сердитый русский с гитарой… Классика… Латино… Апокалиптика. О! Дискотека 80-х! Это хорошо, — он запустил диск, прибавил звук и вдруг за руку выдернул меня из диванных подушек. — Потанцуем, крошка?

Его изменившийся голос, вероятно, должен был имитировать мексиканского кабальеро, но был больше похож на пьяного Гленна Форда. Мой сборный диск начинался с «Пурпурного дождя».

— Тебе мое макиато в голову ударило?

— Тони, моя дорогая леди! Жизнь коротка. А у меня сейчас прекрасное настроение. Я хочу поделиться им с тобой. Ты слишком серьезная. Много думать — тоже вредно для здоровья, как и любые другие излишки.

Он стал медленно кружить по комнате, держа меня за далеко вытянутую руку. Хорошо, что Катьки дома нет. Может, стоит рассказать ему немного? Нет! Чуток расскажешь, а он надавит и вытянет остальное. Это я у Хаммера член команды, а у Терри я просто переводчик.

— Ну? — спросил он своим обычным голосом.

— Что «ну»?

— Ты-то что такая невеселая? Случилось что?

— Нет. Я не могу… не думать.

— Над чем думаешь, если не секрет?

Секрет! Еще какой секрет!

— Очень важный вопрос решаю. Дилемма.

— «Да или нет»?

— Что-то в этом роде.

— Это очень важно?

— Да.

— Для тебя или для кого-то другого?

— Для всех нас.

Он подошел чуть ближе. Ой, по-моему, он меня не так понял. А Терри заговорил, глядя мне куда-то в бровь.

— Ну тогда слушай меня внимательно. Ты знаешь, чем занималось человечество все свои сознательные века?

— Выживанием.

— Это было и в бессознательные… В сознательные оно занималось поисками смысла жизни.

— Допустим.

— Каждый человек задавался вопросом: «А зачем я есть?»

— Так уж и каждый?

А может быть, его просто пофилософствовать потянуло?