Большая грудь, широкий зад

– Вы, учительница, может, пополнели самую малость, а в остальном выглядите так же, как и много лет назад, когда учили нас петь песни. Вам на вид лет двадцать восемь, ну никак не больше тридцати!

– Это всё Гэн Ляньлянь тебя научила? – презрительно усмехнулась Цзи Цюнчжи.

– Да, – покраснел он.

– Просто заучив слова, песню не споешь, Цзиньтун! Со мной все эти трюки с подхалимажем не проходят, бесполезно. Какое «не больше тридцати»! «Постаревшая наложница Сюй преуспевает в любовных делах»190, что ли? Глупость какая! Неужто я сама не знаю, старая я или нет! Волосы все седые, зрение слабеет, зубы скоро повыпадают, кожа дряблая. И еще много чего, о чем уж и не говорю. В лицо льстят, а чуть отвернешься – проклинают. Боятся меня, а сами только и думают: «Вот ведь не сдохнет никак, ведьма старая!» Тебя за откровенность сегодня пожалею, а то вытурила бы в два счета. Садись, садись, не стой.

Цзиньтун протянул ей охапку павлиньих перьев:

– Учительница Цзи, это просила вручить вам Гэн Ляньлянь. – «Будете вручать павлиньи перья, дядюшка, обязательно скажите: “Учительница, дарю вам на день рождения пятьдесят пять павлиньих перьев и желаю быть такой же красивой”», – вспомнились ее наставления.

– Снова бредятина, – заключила Цзи Цюнчжи. – У павлинов только самцы красивые, а самки уродливее старых куриц. Отнеси-ка ты ей эти перышки назад. А это говорящий попугай, что ли? – ткнула она в сторону покрытой красным шелком клетки. – Сними-ка, погляжу.

Цзиньтун откинул покрывало и постучал по клетке. Сонный попугай забил крыльями и недовольно завопил: «Здравствуйте! Здравствуйте! Учительница Цзи, здравствуйте!» Цзи Цюнчжи хлопнула по клетке и так напугала попугая, что тот заметался, натыкаясь на проволоку и взмахивая крыльями.

– Ага, добра тебе191, как же! – вздохнула Цзи Цюнчжи. – Ничего доброго. – Она набила трубку и стала посасывать ее, причмокивая, как беззубый старик. – Посеял Пичуга Хань драконово семя, а выросла блоха на веревочке! Зачем тебя Гэн Ляньлянь прислала?

– Чтобы я пригласил вас посетить птицеводческий центр «Дунфан», – пробормотал Цзиньтун.

– Цель у нее не в этом. – Цзи Цюнчжи отхлебнула из кружки. И вдруг хряснула ею по столу. – Кредит выбить – вот что ей на самом деле нужно!

Глава 50

Благодаря Цзи Цюнчжи авторитет Цзиньтуна вырос. В один из весенних дней, когда цвели персики, она во главе наиболее влиятельных городских чиновников, а также специально приглашенных менеджеров Строительного банка, Банка промышленности и торговли, Народного банка и Агробанка приехала в птицеводческий центр с инспекцией. Всегда представительная Лу Шэнли была одета в тот день просто и без претензий, но те, кто разбирался, прекрасно видели, что эта простота лишь изощренный макияж и вроде бы скромные с виду вещи – дорогие, импортные.

К главным воротам Центра подъехало более сорока автомобилей известных марок. На воротах, в двух трехметровых красных дворцовых фонарях, заливались на все лады более сотни жаворонков. Попугай Хань обучил их начинать трели при рокоте автомобильных моторов. Он постарался: шары фонарей содрогались от пения, и эти непередаваемо чудесные звуки заставляли забыть обо всем на свете. На арке ворот ласточки-саланганы соорудили более семидесяти гнезд. Как удалось Попугаю подвигнуть их на это – одному богу известно. Кроме названия этой ласточки по-английски на деревянной табличке можно было прочитать краткие сведения о ней на двух языках. Особо отмечалось, что белоснежное, почти прозрачное ласточкино гнездо славится исключительными питательными свойствами и стоимость одного гнезда составляет три тысячи юаней. Специально для этого дня Гэн Ляньлянь распорядилась спрятать в рощице посреди Центра множество громкоговорителей, и из них звучал записанный на пленку чарующий птичий щебет. На четырех больших щитах, установленных на насыпном холме сразу при входе, красовалось четыре больших иероглифа: «Няо юй хуа сян» – «Птицы говорят, цветы звучат». Поначалу все думали, что это ошибка, но тут же понимали, что этот «сян»192 очень даже к месту. Воздух полнился птичьими трелями, и казалось, цветы тоже поют. Во дворе стайка блестяще выдрессированных фазанов исполняла танец встречи гостей. Они то приближались друг к другу, чуть ли не обнимаясь, то быстро кружились, двигаясь абсолютно в такт музыке. Какие же это фазаны! Это благородные шэньши193, джентльмены (для красоты Попугай отобрал только самцов), – стайка настоящих, изысканно одетых, летящих в танце шэньши.