Большая грудь, широкий зад

Счастливая Ша Цзаохуа лежала на ковре, распластавшись, как мертвая, и не сводила с Сыма Ляна зачарованного взгляда влажных глаз. В номере пахнуло кисловатым запахом перезрелой плоти. Теперь стало видно, что тело Ша Цзаохуа сплошь в морщинах, а на чистой коже то тут, то там проступили старческие пигментные пятна.

Не успел Сыма Лян прийти в себя, как распахнулась дверь и, выпятив огромный живот, вошла актриса городской труппы маоцян. Если бы не живот, фигура у нее была бы просто прекрасной, можно сказать стройной. Губы распухшие, вывороченные, на щеках большие пигментные пятна, похожие на прилипших намертво бабочек.

– Ты кто такая? – безразлично бросил Сыма Лян.

Актриса разревелась. Уселась на ковер и, всхлипывая, похлопала себя по животу:

– Всё из-за тебя, ты меня обрюхатил.

Полистав записную книжку, Сыма Лян нашел нужную запись: «Вечером пригласил актрису оперы маоцян. К концу встречи обнаружил, что презерватив порвался».

– Вот ведь какая, ети его, некачественная продукция! – выругался он. – Одна морока людям!

И тут же, схватив актрису за руку, повел ее из номера.

– Куда ты меня? – вырывалась она. – Никуда я не пойду, людям в глаза смотреть стыдно!

Взяв ее за подбородок, он угрожающе произнес:

– А ну веди себя хорошо, чтобы я твоего нытья не слышал!

Перепуганная актриса умолкла. Вслед донесся хриплый зов Ша Цзаохуа:

– Братец Малян, не уходи…

Сыма Лян махнул рукой, оранжевым жуком подкатило такси. Бой в красной униформе и желтой шапочке распахнул дверцу, и Сыма Лян запихнул актрису в машину.

– Куда едем? – повернулся к нему водитель.

– В Ассоциацию потребителей.

– Не поеду я, не поеду! – завизжала актриса.

– Почему это? – устремил на нее сверкающий взгляд Сыма Лян. – Дело честное и достойное.

Оставляя за собой облако пыли, такси неслось по проспекту. По обеим сторонам мелькали строительные площадки – одни дома сносили, другие возводили. Здание Банка промышленности и торговли уже наполовину снесли, и несколько запорошенных серой пылью сезонных рабочих, похожих на резиновые куклы, механически, без особого напряжения, махали кувалдами, долбя стену. Осколки кирпичей отлетали аж на середину дороги и глухо стукались о колеса машин. Из окон шикарных ресторанов в промежутках между стройплощадками шел густой винный дух, да такой, что придорожные деревья раскачивались. Нередко в окне появлялась раскрасневшаяся физиономия и изрыгала кашеподобную массу всех цветов радуги. Под окнами в надежде поживиться собирались своры бездомных собак.

Движение на дороге было плотное, и водитель лихорадочно давил на клаксон. Сыма Лян, ухмыляясь, смотрел в окно и не обращал внимания на всхлипывающую актрису. В самом центре города, около площади с круговым движением, машина чуть не столкнулась с грузовиком – он ехал как танк, и ему ни до кого не было дела.

– Мать твою разэтак! – выругалась, высунувшись из окна, водитель грузовика, краснощекая девица в белых перчатках.

– Что-что? – презрительно переспросил таксист.

Сыма Лян опустил стекло и, плотоядно уставившись на девицу, крикнул:

– Барышня, со мной порезвиться не желаешь?

Та пару раз отхаркнулась и плюнула, метя ему в лицо. В кузове, покрытом проволочной сеткой, в клетках вопили и прыгали обезьяны с зеленоватой шерсткой.

– Вы откуда, братишки? – заорал в их сторону Сыма Лян. – И куда? – Те лишь корчили ему рожи.

– С птичьим центром не вышло, теперь на мартышек переключились, – прокомментировал таксист.

– И кто же это обезьяний центр создает? – заинтересовался Сыма Лян.

– Ну а кто еще на это способен? – Таксист круто заложил руль, и машина пролетела впритык к ноге девицы на мотоцикле. Ослик, тащивший следом тележку, с перепугу обделался, а сидящий на облучке старик-крестьянин отпустил пару крепких словечек. В палящий майский зной он был в черной шапке из собачьего меха. На тележке стояли две большие корзины золотистых абрикосов.

Таща актрису за руку, Сыма Лян ввалился в городскую Ассоциацию потребителей. Актриса брыкалась изо всех сил, но с силачом Сыма Ляном справиться было непросто. Сотрудники Ассоциации в это время резались в карты – три женщины против одного мужчины. У мужчины на лысой, как бильярдный шар, голове было прилеплено множество полосок белой бумаги232.

– У нас претензия, господа! – заявил Сыма Лян.

– На что жалуетесь? – покосилась на него, делая ход, накрашенная молодуха.

– На презерватив!

Игроки на миг замерли, но тут же повскакали, как обезьяны. Лысый, даже не потрудившись сорвать бумажные полоски, взгромоздился за письменный стол и торжественным голосом провозгласил:

– Граждане, мы, Ассоциация потребителей, со всей душой служим здесь на ваше благо. Пожалуйста, опишите подробно причиненный вам ущерб.