Большая грудь, широкий зад

– Что ж, посмотрим, – кивнул комиссар, сменив позу. Он достал сигарету и предложил Лайди. Она почти инстинктивно отпрянула, но он поднес сигарету ближе. На лице его блуждала таинственная улыбка. Подняв на него глаза, испуганная Лайди протянула дрожащую руку и зажала сигарету желтыми от никотина пальцами. Комиссар сдул пепел со своей наполовину выкуренной сигареты и приблизил ее ярко-красный кончик к лицу Лайди. Та глянула на него исподлобья. Комиссар все так же ухмылялся. Лайди торопливо сунула сигарету в рот и потянулась прикурить. Было слышно, как она причмокивает. Матушка сидела, тупо уставившись в стену, рядом пристроился полусонный наследник Сыма с шестой сестрой. Ша Цзаохуа тихо спала. Возле лица старшей сестры вился дым. Она подняла голову и в изнеможении откинулась назад, грудь у нее словно ввалилась. Пальцы, державшие сигарету, были влажные, будто только что вытащенные из воды гольцы, огонек быстро подбирался ко рту. Волосы на голове Лайди спутались, в уголках рта обозначились глубокие морщины, а под глазами залегли темные тени. Улыбка исчезла с лица комиссара, подобно капле воды на раскаленном железе, которая сжимается со всех сторон, превращаясь в светлую точку не больше кончика иголки, а потом с шипением бесследно исчезает. Он отбросил сигарету, догоревшую почти до самых пальцев, затушил ее носком ноги и широким шагом вышел.

Слышно было, как он кричит за перегородкой:

– Ша Юэляна схватить во что бы то ни стало! Даже если в крысиную нору забьется, выкурить его оттуда. – Звонко клацнула брошенная телефонная трубка.

Матушка с жалостью взирала на старшую сестру, которая обмякла в кресле, словно из нее вытащили все кости. Подошла к ней, взяла за руку, внимательно осмотрела желтые от никотина пальцы и покачала головой. Сестра соскользнула с кресла, встала на колени и обхватила матушкины ноги. Когда она подняла голову, я увидел, что губы у нее двигаются, как у ребенка, сосущего грудь, а изо рта вылетали какие-то странные звуки. Сначала я решил, что она смеется, но потом понял, что плачет.

– Мама, – говорила она, роняя слезы матушке на ноги. – На самом деле не было ни дня, когда бы я не думала о тебе, о сестренках, о братишке…

– Жалеешь о чем-нибудь?

Сестра молчала. Потом покачала головой.

– Ну и хорошо, – одобрила матушка. – Надо делать то, что назначено небесным правителем, а сожаление прогневит его. – И передала ей Ша Цзаохуа: – Присмотри за ней.

Сестра тихонько погладила смуглое личико дочки:

– Мама, если меня расстреляют, вам ее растить.

– Даже если не расстреляют, все равно мне.

Сестра хотела вернуть ее матушке, но та сказала:

– Подержи чуток, мне Цзиньтуна покормить надо.

Она подошла к креслу, расстегнула кофту и склонилась ко мне. Я встал в кресле на коленки и принялся сосать.

– По правде говоря, этот Ша не то чтобы совсем никуда не годится. Следует признать его зятем хотя бы потому, что он увешал мне все деревья кроликами. Но он ничего изменить не сможет. Это я поняла тоже, глядя на всех этих кроликов. Таких, как Цзян, вам не одолеть. Он что иголка в кипе хлопка – не ухватишь, молчит-молчит, а зуб точит.

Вот ведь как бывает: сначала кролики, висевшие на деревьях у нас во дворе, словно диковинные плоды, привели матушку в бешенство. Но прошло время, и из-за них она признала Ша Юэляна зятем. И по ним же рассудила, что Ша Юэляну с комиссаром Цзяном не совладать.

В темноте перед самым рассветом сороки, составлявшие мост через небесную реку, вернулись. Они устроились на коньке крыши и стали так громко трещать, что я проснулся. Матушка сидела в кресле с Ша Цзаохуа на руках. Я же сидел на ледяных коленках Лайди, она крепко прижимала меня к себе. Шестая сестра с наследным принцем Сыма все так же спали голова к голове. Восьмая сестренка прикорнула у ног матушки. Матушкины глаза потухли, а уголки рта опустились, выдавая крайнюю усталость.

Вошедший комиссар Цзян окинул нас взглядом:

– Госпожа Ша, не желаете ли взглянуть на командира бригады?

Спихнув меня на кресло, сестра вскочила.

– Ложь! – вскричала она.

– Ложь? – нахмурился комиссар. – С какой стати мне лгать?

Он подошел к столу, наклонился и задул лампу. Через окно комнату озарили красные солнечные блики. Вытянув руку, он церемонно – а может, это были вовсе и не церемонии – пригласил:

– Прошу, госпожа Ша. И вот еще что. Мы не хотим загонять его в угол. Признав свои ошибки и встав на верный путь, он может быть назначен заместителем командира нашего отряда.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, сестра дошла до двери и на пороге оглянулась на матушку.

– И вы, тетушка, тоже ступайте, – сказал комиссар, – вместе со всеми детьми.

Мы прошли череду внутренних ворот усадьбы Сыма и пересекли один за другим несколько похожих друг на друга двориков. Пересекая пятый, мы увидели лежащих там раненых. Одному из них перевязывала ногу барышня Тан. Ей помогала пятая сестра. Она была так озабоченна, что даже не заметила нас.

– А вот твоя пятая сестра, – негромко сообщила матушка, и Лайди бросила на младшую сестру быстрый взгляд.