Большая искра

Пауль передал Дрехслеру первый миллион, быстро исчезнувший в сейфе генерального комиссара. Выпили по рюмашке французского коньяка за успех проекта и победу немецкого оружия. Настроенный оптимистично Дрехслер предложил Паулю экскурсию по кабакам и борделям. Но Пауль его остановил:

– Ещё один вопрос, герр генеральный комиссар.

– Что ещё? – насторожился тот.

– Вы не хотите удвоить сумму?

– Пауль, не добивай меня. Я и так весь на нервах.

– И всё же?

– Ну что там у тебя ещё?

– Ещё пять миллионов в течение пары-тройки дней.

Дрехслер тяпнул ещё стопарик коньяка и махнул рукой:

– Излагай.

– Вы, наверное, знаете, что в рейх начались серьёзные поставки нефти из Турции? И скоро у нас не будет дефицита топлива.

– И это очень хорошо, дорогой Пауль.

– Я тоже так считаю. Но вот какая проблема. На складах одной фирмы скопилось около ста тысяч тонн синтетического топлива. И если его сейчас не отгрузить, то через месяц оно будет никому не нужно. И фирма понесёт огромные убытки.

– При чём здесь я? Насколько я знаю, склады в округе заполнены, все заявки округа по топливу выполнены.

– А если эти склады разбомбят русские или диверсия партизан?

– Если… Но ведь ещё не разбомбили. Или ты предлагаешь…

– Фирма готова поставить сто тысяч тонн топлива в рейхскомиссариат в течение трёх-пяти дней после получения заявки железнодорожным и морским транспортом.

– Но заявки не будет. Как мы обоснуем Рейхсбанку закупку сверхнормативного топлива?

– У вас появится потребность в нём.

– Но как?

Обсуждение этого «как» затянулось до полуночи. В конце концов генеральный комиссар уложил в сейф еще две бандероли по миллиону каждая и был обнадёжен ещё тремя миллионами сразу после того, как у него появится законный повод требовать дополнительных поставок топлива. Переговоры закончились вызовом адъютанта, которому была поставлена задача с завтрашнего утра обеспечить всё, что прикажет герр гауптманн.

17 января 1943 года. Англия, Южный Лондон, Брикстон.

Стройный симпатичный мужчина лет сорока пяти и миловидная женщина лет тридцати вышли на улицу из ворот тюрьмы НМ Prison Brixton. Огляделись и направились к «Роллс-Ройсу», из которого им навстречу вышел элегантный, подтянутый шестидесятилетний джентльмен.

– Папа, папа, – вскрикнула женщина и бросилась к встречающему.

– Диана, дорогая, – пробормотал мужчина, обнимая дочь.

– Спасибо, сэр Девид, если бы не вы… Вы не представляете, что нам пришлось пережить, – произнёс подошедший спутник Дианы.

– Не только я, сэр Освальд. Не только я. Времена изменились.

– Мы чего-то не знаем?

– Некоторые люди пересмотрели свои взгляды, а некоторые скоро будут вынуждены уйти. Так что, дорогой Освальд, у тебя есть пара недель на восстановление, я снял для вас, дорогие мои, особняк в Бате[99], надо подлечить твои больные ноги. Через две недели они тебе нужны будут здоровыми. Думаю, тебе придётся весьма много побегать[100].

17–18 января 1943 года. Калининская область, деревня Березай.

Ещё затемно прилетел на полевой аэродром штаба Северо-Западного фронта. Впереди напряжённая штабная работа. На аэродроме меня встретил Цанава. Вместе с ним на «эмке» доехали до штаба. Там он меня провёл в кабинет командующего. Из-за стола нам навстречу встаёт генерал-майор Васильев[101]. Мой хороший знакомый, без содействия которого не было бы ростовско-крымского рейда. Вид у генерала откровенно замученный.

– Прошу любить и жаловать, Леонид Ильич, новый начальник оперативного управления фронта, ВРИО командующего фронтом – генерал-майор Васильев, – произносит Цанава.

Гад такой, пока ехали, ни словом не обмолвился, кто теперь фронтом командует.

Принимаю строевую стойку.

– Командир 9-й Отдельной Гвардейской танковой бригады Резерва ВГК генерал-майор Брежнев прибыл для согласования действий.

– И я рад тебя видеть, Леонид Ильич.

Ещё пара минут на приветственные хохмы. Затем Александр Филиппович кратко ввёл меня в курс событий в зоне ответственности Северо-Западного, Волховского и Ленинградского фронтов, так как эти события непосредственно влияли и на предстоящую операцию.