— Будто в фантастическом боевике, — Генка оглядывал исписанные всяким стены. — Ван Дамма не хватает…
— И чтобы металл какой-нибудь звучал…
Только Витька это сказал, как пространство заполнилось мощной ревущей музыкой. Мощь эта была так велика, что с потолка посыпалась мелкая крошка, крысы прыснули в разные стороны, а у Генки даже заболели глаза.
— Что это? — вздрогнул Жмуркин.
— Музыка, — ответил Генка. — Похоже на индастриал. Сейчас индастриал снова в моде…
— Это не индастриал, — сказал Жмуркин мрачно. — Это гораздо хуже…
Жмуркин пригнулся и покрался вдоль стены. Ребята за ним.
В конце коридора обнаружилась высокая куча строительного щебня. Ребята залегли в щебне и осторожно высунули из-за камней головы.
На полу заводского зала был выстроен помост в половину человеческого роста. Помост был покрыт большущим британским флагом, на флаге стоял красивый мотоцикл, а рядом толстый парень в кожаных штанах, с приклеенной бородой, всем своим прикидом напоминающий байкера. На противоположном конце помоста торчала большая любительская видеокамера. С камерой возились двое парней.
— „Триумф“, — прошептал Генка. — У него настоящий „Триумф“…
— Где-то я это уже видел… — шепнул Витька. — Английский флаг, мотоцикл…
— Это Парамохин, — указал на „байкера“ Жмуркин. — Жирная сволочь тоже что-то снимает. Фигню какую-то, бездарь чертов. Смотрите, какая у него камера — даже не цифровая, на помойке нашел, наверное…
— Откуда у них „Триумф“?
— Какая разница, — Жмуркин вскочил на ноги и стал спускаться с горы щебня.
— Ты куда…
Но Жмуркина уже заметили. Парамохин отлепил бороду и крикнул:
— Кого я вижу! Никак это ничтожный и жалкий подпевала и лизоблюд Жмуркин!
На что Жмуркин ответил:
— А это вонючий, тупорылый и бездарный крохобор Парамошкин! Что это вы тут делаете? „Спокойной ночи, малыши“ снимаете?
— А ты сам что тут делаешь? — Парамохин спрыгнул с помоста и двинулся навстречу Жмуркину.
— Извини, — Жмуркин подошел в Парамохину вплотную. — Ошибся. Это не „Спокойной ночи малыши“, это „Безжалостные и кровожадные помидоры-2“! Или три? Достойно, Парамохин, достойно…
— Чего вы здесь делаете все-таки? — Парамохин легонько толкнул Жмуркина.
Жмуркин устоял.
— Чего вы здесь делаете? — повторил Парамохин в третий раз.
— То же, что и вы. Клип снимать будем. И это место я выбрал уже давно, так что давай, Парамон, вали…
— Ты давно, а я давней, — Парамохин уселся на помост. — И мы никуда не повалим…
— Я тебя тогда… — Жмуркин начинал свирепеть.
Генка и Витька тоже выбрались из-за щебня. Друзья Парамохина оставили свою камеру и подошли к своему руководителю.
— Что? — усмехнулся Парамохин. — Что ты меня?
— Я тебя размажу… — Жмуркин схватил Парамонова за ногу.
Парамохин засмеялся.
— Жмуркин, — вмешался Генка. — Погоди размазывать. Чего ты лезешь?
— А чего он место наше занял?
— Тут места полно. — Генка положил руку на плечо Жмуркина. — Пять этажей места…
— Вот именно. — Парамохин отряхнул Жмуркина и встал. — Места тут много. Твой друг, Жмуркин, умнее тебя. Идите на второй этаж.
— Сам иди на второй этаж! — дернулся Жмуркин. — Никогда такого не будет — он на первом этаже, я на втором! Пусть он идет на второй…
— Во! — Парамохин показал Жмуркину кукиш и стал прицеплять бороду.
Жмуркин снова дернулся, но Генка его остановил.
— Второй этаж еще лучше первого, — шепнул Генка. — Гораздо лучше. Там воздух чище…
Жмуркин хотел что-то сказать, но передумал.
— Пойдем. — Витька потащил Жмуркина к лестнице.
Жмуркин пошел неохотно, то и дело оглядывался и показывал Парамохину кулак. Перед лестницей Жмуркин не удержался и крикнул:
— Все равно у вас ничего не получится! С такой дерьмовой камерой вы ничего не снимете!
— Жмуркин! — Генка ткнул Жмуркину в больное ухо.
Второй этаж действительно оказался лучше первого. Мусора нет, пол чистый и гладкий, стены отсутствуют. К тому же много света. Жмуркин сразу оценил преимущества второго этажа и сказал:
— Ловко я этого дурня Парамохина развел. Я сразу знал, что второй лучше, немножко попонтовал, и все — место свободно. Вот у этой стены буду стоять я с плакатами. Ты, Витька, будешь кривляться здесь, посередине, чтобы трубы в кадр попадали…
— Я не буду кривляться, я буду фехтовать, — гордо сказал Витька и стал переодеваться в кожаные штаны и кожаную жилетку с пластиковыми налокотниками.
Жмуркин тоже готовился — он повесил на штатив плакат с оборотнем, поправил его, затем стал переодеваться. Впрочем, переодеваться ему особо не пришлось — он накинул на плечи мантию, натянул парик, погляделся в маленькое зеркальце и удовлетворенно щелкнул пальцами. Затем он стал разглядывать Витьку. Витька ему понравился, и Жмуркин сказал:
— Нормально. Похож на кнехта[105]
— длинный, нос немецкого типа. Но необходимо немного грима.Жмуркин выдавил в ладонь синеватого геля, втер в Витькины волосы, зачесал наверх.
— Шикарно. Теперь собой займусь.