Большая книга ужасов — 63

Он был очень похож на человека, гораздо больше похож, чем все прочие бестелесные существа, на которых я тут уже нагляделся.

И все же было понятно, что он – призрак. Потому что за его спиной стоял дубовый крест, который просматривался так же отчетливо, как если бы его от меня ничего не загораживало.

Крест стоял на могиле, заваленной свежими цветами и венками. На табличке было написано: «Мишенька Кузнецов». Значит, мальчишку этого так звали. И еще там была дата рождения и смерти.

Ему исполнилось ровно пять лет. Он умер в день своего рождения. И случилось это три дня назад.

И его уже похоронили?! Так рано?!

И тут я вспомнил про того старика, к которому папа на похороны зимой ездил. Родители тогда говорили, что хоронят людей через три дня после смерти, потому что в эти три дня душа еще недалеко от тела, а потом она, точно в то время, в которое человек умер, отправляется на небеса, где ей сначала показывают рай – до девяти дней, а уж после девяти дней уводят смотреть на адские мучения, а потом, после сорока дней, святые небесные силы решают, куда душу определить, в рай или в ад.

Душа этого мальчишки пока еще была рядом с его мертвым телом.

– Дяденька, вы не видели мою маму? – повторил он.

Я помотал головой. Я смотрел на него и смотрел.

Именно его могила – та, которую я ищу.

Именно этот мальчишка – тот, о котором говорил Ликантроп, Белый Волк.

Именно этот мальчишка нужен мне, чтобы вернуться домой!

Мое спасение совсем рядом. Осталось только лапу протянуть… то есть руку.

Протянуть руку. Разрыть землю, докопаться до крышки гроба, сорвать ее и вытащить мертвое тело этого, как его… я только что прочитал на кресте, как его зовут, этого пацана…

Забыл. Да какая мне разница, как его зовут?! Мне не имя его нужно. Мне нужно кое-что из этой могилы.

Чтобы весь этот кошмар, который со мной творится, кончился! Чтоб я смог вернуться домой!

К маме с папой.

Вернуться – и все забыть!

Осталось сделать один шаг. Одно движение.

Достать из могилы мертвого мальчишку.

И все! И я свободен!

Мне страшно?

Нет.

Почему же я не могу? Почему не решаюсь?! Что, я слаб?

Нет! Я смогу! Смогу!

Он мертв. Ему уже все равно, что я с ним сделаю. А для меня это значит – вернуться! И вернуть всю мою прежнюю жизнь.

Я… сейчас. Только еще минуточку…

Я хочу вернуться. Я вернусь!

Ну! Только лапу… только руку протянуть!

– Ну так протяни, чего стоишь как пень! – проухало совсем рядом так внезапно, что я даже подскочил.

Повернулся… и глазам своим не поверил, увидев, что прямо перед моим носом в воздухе реет сова.

* * *

Карга! La vieille chouette! Старая ведьма!

Но она же погибла… Ее же в клочки разорвало… Откуда она тут взялась?

– В клочки-то в клочки, а все же одно перышко улетело! – хрипло, как бы заикаясь, ответила она, как и прежде, проникая в мои мысли. – А где одно перышко, там и вся сова-совушка! Вся в целости!

Ну уж прямо и в целости… Сразу было видно, что карга побывала в изрядной переделке и ей многого не хватало, чтобы принять прежний облик.

Вся какая-то полуобщипанная. Одно крыло короче другого, правая лапа вообще без когтей – какой-то окорочок торчит вместо нее. На лице, в смысле на морде, жуткие черные глаза горят по-прежнему, но клюв на сторону свернут, а медвежья челюсть не исчезла, такой и осталась.

– Да ладно, – ухнула сова, снисходительно махнув укороченным крылом, – уж какая есть! Главное, живая… вот уж когда я порадовалась, что тебя не ухайдокала до смерти!

– В каком смысле? – насторожился я.

– Так ты ж дал мне улизнуть, – хихикнула она этак по-свойски, этак компанейски, словно мы с ней были невесть какие друзья-подружки. – Мог бы крик поднять, чтобы Белый Волк с его помощничком меня прикончили, а ты промолчал… Как чувствовал, что я в долгу не останусь, что еще пригожусь тебе.

– Вот кошмар! – простонал я, вспоминая, как серое перышко унеслось в лес. Я его глазами проводил – и промолчал, да, правда. Думал, ничего страшного в этом нет. А оказывается…

– Дурашка, – ласковенько так, противненько проклекотала сова, – кошмар – это твое положение! Ведь не воротишься к своим… так и останешься зверюгой! Неужто в самом деле охота под какой-нибудь кривой елкой в метель сдохнуть? Могла бы, конечно, Гатика своими когтищами тебя спасти, Ликантроп ей эту тайну открыл – помнишь, как он в лесу смотрел на нее? – да ведь сбежала Гатика! И не вернется! Конечно, кому помирать охота? – Сова насмешливо ухнула. – Так что можешь только на себя полагаться. Ну и на меня… Хочешь человеком снова стать – давай шевелись, открывай могилу! Лапы у тебя крепкие. Скорей, ну! Всего-то и делов, что пару раз копнуть, а потом крышку когтями поддеть. А там клок зубами оторвать – пара пустяков. Одежка-то для мертвых на живую нитку шьется, вмиг справишься. Затем сжечь этот клок – и все! Все твои беды кончены!

– Сжечь? – тупо повторил я. – Где ж тут жечь?..

– Да я помогу, помогу костерок развести! – оживленно захлопотала сова. – Мне это раз плюнуть!

И она начала перхать своим покривившимся клювом на сухую траву, притопывать и приговаривать:

– Разгорись, огонь, не уймись, пожар! Пожги оборотня, человека оставь!