Большая книга ужасов — 68

Надо Веру вместе с ее проклятой травой остановить. Во что бы то ни стало.

– Все равно пойду искать! – упрямо крикнул он.

Валентина как-то странно дернулась, как будто хотела что-то сказать, но промолчала.

– Ребята, вам со мной идти на кладбище не нужно, – уже спокойней проговорил Валерка. – Вдруг трава сочтет вас моими сообщниками и все же решит с вами разделаться? И вообще… вам бы лучше держаться от меня подальше. Я один пойду.

– Слушай, – осторожно сказал Лёнечка, – а что, если мы возьмем лодку и сплаваем на остров?

– Куда?! – изумился Валерка.

– На кудыкину гору, воровать помидору, – буркнула Валентина. – Хорошая мысль! Конечно, надо отправиться на остров.

– Но зачем?! – по-прежнему недоумевал Валерка.

– Да ведь вся эта история с острова началась, – объяснил Лёнечка. – Может быть, там найдется какая-нибудь разгадка того, что происходит. Или хотя бы намек на нее!

– Да мы туда просто не попадем, – возразил Валерка. – Мне Сан Саныч рассказывал, что туда уже несколько экспедиций пытались высадиться, но поднимался такой туман, что даже к берегу причалить было невозможно, шагу ступить нельзя было. Туман не пускал туда людей, а меня уж и подавно даже близко не подпустит! И вообще, если честно, мне страшно.

– На кладбище – не страшно, а на остров – страшно? – изумилась Валентина.

Валерка кивнул.

– Ну ладно, пошли на кладбище, – согласился Лёнечка.

– Я сам! – закричал Валерка.

– Не ори, – велел Лёнечка. – Мы все равно пойдем с тобой. Может быть, если что… ну, если трава все же нападет, нам хоть как-то удастся спасти тебя от нее.

– Может быть, – сказал Валерка, хотя сам в это не верил.

– Дурак ты, – шепнула Валентина. – Зачем тебе эта листовка?

Он кивнул. Он и сам знал, что дурак, что нельзя идти на кладбище. Но он должен проверить свою кошмарную догадку! И для этого был только один способ.

Нет, ну в самом деле, не спросишь же напрямую: «Ребята, кто из вас предатель?»

* * *

Настала пора просыпаться. Настала пора мстить…

Сын тумана почувствовал, что открывает глаза и медленно шевелит пальцами.

Странно… значит, он жив? Значит, он не умер?

Наверное, нет. Мертвые ничего не слышат, а он слышал голос, который его звал. Звал настойчиво, терпеливо, и он не мог не проснуться, хотя вовсе этого не хотел.

Сын тумана знал, кому принадлежит голос. Когда-то он с готовностью повиновался каждому слову, которое было им произнесено! Вот и теперь повиновался, хотя от голоса веяло смертью – и ужасом.

Захотелось вновь уснуть вечным сном! Но сын тумана знал, что голос не даст ему ни мгновения покоя. Будет звать и звать, будет проникать в каждую клеточку тела, в каждую капельку крови, которая медленно и словно бы неохотно начала струиться в его венах.

Голос не позволит пребывать в тишине и забвении. Он снова и снова будет требовать подчинения – притом беспрекословного.

Этому голосу не мог противиться даже сам туман!

Ведь озеро тумана находилось на острове, а остров принадлежал ей. Это был голос владычицы острова!

Сын тумана вышел из белой пелены, в которой ему так сладко спалось, и побрел по острову, где появился на свет и где прошла его недолгая жизнь.

Белая туманная мгла реяла над землей, и он видел: все вокруг разительно изменилось за то время, пока он спал!

Старые тропы заплело сухой травой, и она не отзывалась, когда сын тумана пытался уговорить ее дать дорогу.

Трава была мертва…

Приходилось продираться сквозь нее.

Деревья тоже молчали, когда он окликал их. Поникли их ветви, высохли листья. Они тоже умерли.

А ведь прежде они были полны жизни и по одному слову сына тумана готовы были сойти с места, двинуться войной на людей – и только огромная река, окружавшая остров, останавливала их!

Но теперь и воинство деревьев было мертво, и сыну тумана не хотелось думать о войне.

Впрочем, что значат его думы и его желания! Он должен исполнить волю владычицы острова!

Ведь она не успокоилась даже в мире вечного покоя.

Она пробудилась. Она жаждет войны. Она жаждет мести.

Горе тем, кого настигнет эта месть!

Сын тумана знал имена обреченных. Он только не знал, какую форму примет месть владычицы острова. Но она будет ужасна, эта месть… нет сомнений!

И вдруг сын тумана почувствовал, что к его страху, к его слабости и нерешительности примешивается мрачная, торжествующая гордость.

Да! Она неумолима! Ее не остановить! Она погубит всех, до кого сможет дотянуться.

Внизу что-то шевельнулось, оплело его ноги.

Трава! Трава пробудилась и льнет к нему. Трава ласкает его, одобряет…

Это владычица острова дотянулась до сына тумана и ласкает его пальцами травы. Они так ласковы, но могут быть и жестоки. Они могут сдавить смертельной хваткой, задушить смертельной петлей.

Если он откажется повиноваться…

А разве он не хочет исполнить ее волю, как исполнял раньше?..

Хочет, не хочет – противиться бессмысленно. Она настигнет его везде.

Лучше уж подчиниться.

Смириться. Сын должен поступать так, как того требует мать.