Большая книга ужасов — 72

«Ну ничего! Придется маме смириться! — мстительно подумал Саша. — Сама виновата — оставила меня одного, забросила, можно сказать, отец вообще предал, а вот пес меня никогда не забросит и не предаст! Потому что я проявлю к нему милосердие! Я стану его спасителем! И он будет мне благодарен! Конечно, голден ретривера я в приюте вряд ли найду — ну а вдруг? Всякое бывает!»

Он размышлял, а ноги сами несли его через парк Кулибина, а значит, мимо ТЮЗа… Да ладно, чего ж теперь! Надо привыкать!

Саша свернул с асфальтированной дорожки и помчался по тропке, стараясь не смотреть на серое здание театра, как вдруг из кустов сбоку донесся треск, визг — и на тропу прямо перед Сашей буквально вывалился какой-то черный грязный комок.

Саша чуть не упал и даже машинально занес ногу, чтобы отшвырнуть от себя это невесть что, как вдруг комок развернулся, приподнялся — и Саша увидел, что это пес.

Зрелище он собой представлял самое жалкое. Тощий, облезлый, с обрывком веревки и кровавыми следами на шее, с куцым отростком вместо хвоста, с перебитой передней лапой, которую поджимал, еле держась на остальных трех, — так они дрожали. К тому же морда у него была какая-то перекошенная: один глаз заплыл кровью, другой нелепо косил… В общем, урод уродом, и если можно было найти пса, менее напоминающего романтичного и очаровательного голден ретривера, то он стоял перед Сашей. Но если можно было найти пса, который смотрел бы на человека с огромной мольбой, то он тоже стоял перед Сашей!

В кустах, из которых он вывалился, клубилась какая-то странная темнота, и оттуда доносилось не то глухое рычание, не то угрожающее ворчанье.

Что, еще одна собака? Нет… Что-то пугающее, что-то страшное!

Саша попятился было, но чуть не наступил на трехногого пса. Тот жалобно взвизгнул, и Саше стало стыдно.

— Эй! — крикнул он, вглядываясь в куст. — А ну пошел вон!

Он не знал, к кому обращается, но рычание на миг прекратилось, словно это неизвестное страшилище онемело от изумления. Однако тотчас оно взревело так, что Саша отшатнулся, поскользнулся и плюхнулся на траву. Схватил попавшийся под руку сук и швырнул в куст, однако рычание не утихало и сгусток тьмы словно бы подался вперед. Вот-вот выскочит из куста! Не оборачиваясь, боясь оторвать взгляд от этой надвигающейся тьмы, Саша пошарил сзади, надеясь, что попадется еще один сук, но только попусту хватался за траву.

И вдруг что-то подсунулось под руку. Саша покосился и увидел, что пес, который и так еле держался на трех лапах, решил помочь и подтащил к нему земляной ком, из которого торчит длинный стебель какого-то растения.

Это было смешно и глупо, но больше все равно обороняться было нечем. Саша неловко размахнулся, швырнул ком, с которого посыпались земля и какие-то крошечные синие цветочки, — и попал точно в середину куста! Раздался истерический писк, пошумела листва — и все стихло. Однако у Саши не исчезало ощущение, будто за ним наблюдают чьи-то недобрые глаза.

Захотелось как можно скорее убраться отсюда.

Он вскочил, бросился было бежать, но сзади раздался тихий визг, вернее стон, и Саша оглянулся.

Ах да, пес…

Тот, похоже, совсем обессилел: уже не скакал на трех лапах, а лежал на траве, часто, запаленно дыша.

Саша остановился.

Пес чуть повернул голову, и его единственный глаз уставился на Сашу.

Была в этом взгляде смертельная, безнадежная усталость. Даже мольбы в нем теперь не было — только усталость… «Я знаю, что я урод, — словно бы говорил пес. — Такой грязный, жалкий, что тебе противно даже подойти ко мне, не то что помочь. Я все это знаю… Просто умирать неохота, понимаешь?»

— Ох, — тихо сказал Саша, проглотив комок, вдруг вставший поперек горла, а потом вернулся, наклонился и взял пса на руки.

Тот был настолько истощен, что словно бы ничего не весил. Видимо, был уже на самом-самом пороге смерти. И это полумертвое существо только что помогло Саше спугнуть что-то ужасное, затаившееся в кустах! Не бросилось спасаться само, а из последних сил помогло!

Сухой, покрытый белым налетом язык вываливался из пасти. Пес был еще и обезвожен до последней степени.

Надо его напоить. Первым делом — напоить!

Саша вспомнил, что под лестницей, которая вела на внешнюю галерею ТЮЗа, есть водопроводный кран. К нему прикручивали шланг, когда поливали клумбы, окружавшие здание театра. Саша и сам сколько раз их поливал, а потом приходил в мастерскую к отцу — мокрый и чумазый с головы до ног. В таком виде, конечно, идти домой было невозможно, поэтому приходилось сушить рубашку и шорты на огромном ветродуе, которым отец обычно подсушивал краску и клей на декорациях…

Воспоминание мелькнуло и исчезло, не причинив обычной боли.

Сейчас было не до своих страданий! Сейчас надо спасти умирающего пса!

Саша кинулся к ТЮЗу прямо по газону, по еле заметной тропке. Забежав под лестницу, осторожно положил беднягу на траву и принялся откручивать вентиль крана. Кто-то закрыл его на совесть: Саша руки сбил в кровь, прежде чем вода наконец полилась. Рядом, конечно, не нашлось ни миски, ни банки, но Саша набрал воды в сложенные ковшиком ладони и подсунул к морде пса.