Большая книга ужасов — 74

Стать газом просто, но он слишком легкий.

Поэтому проще становиться газом внутри человеческих тел, пузырьками кислорода, которые текут по их крови. Можно добавить углерод и превратиться в углекислый газ.

Стать водой легко, но она слишком быстрая.

Поэтому проще стать кровью внутри человека и меняться от алой до багровой, в зависимости от количества кислорода, течь, бежать…

Управлять мыслями? речью?..

«Вынырнув» из мыслей паразита, Роман ощутил, что ноги подкашиваются, а внутри дрожит каждая мышца. Силы оставили его, пришлось привалиться плечом к стене. Во рту был противный солоноватый привкус, и, пощупав холодными пальцами губы, он понял, что нижняя прокушена. Когда до Волкогонова окончательно дошло случившееся, вымученная улыбка тронула губы, но парень тут же скривился от резкой боли. «Ну, это даже и неплохо, — подумал он, промакивая рукавом кровь. — Хоть в голове прояснилось». Передохнув еще несколько секунд, Роман с трудом отлепился от стены, сделал несколько шагов и нажал на ручку двери кабинета химии.

Он не знал, что его может там ждать, а потому внутренне приготовился к самым невероятным ужасам. Но помещение было пустым. За окнами клубилась черно-зеленая тьма, похожая на пластилин, по стеклам текли водяные струйки, а так как верхний свет в кабинете никто включить не удосужился, кругом царил отвратительный серый полумрак. Из-за него все предметы теряли четкие очертания, а занавески на окнах становились похожи на развевающиеся под водой волосы утопленников — большинство окон были открыты на проветривание, и промозглый сырой воздух беспрепятственно трепал куски полупрозрачной ткани.

Роман почему-то тоже не решился щелкнуть выключателем — ему казалось, что, зажги он здесь свет, из темных углов, с улицы и из коридора в кабинет химии устремятся все марионетки, висящие на поводках паразита. Так ли это? Маловероятно, но на сто процентов он был не уверен, а рисковать не собирался. Тем более что во всей этой мрачной истории чутье пока что его не подводило.

Все так же сжимая иридиевую плату, хотя пальцы уже сводило от напряжения, Волкогонов двинулся между рядами парт, чтобы заглянуть в лаборантскую. Не напрасно же, в конце концов, именно в этой части школы присутствие чертова паразита ощущалось сильнее всего.

Дверь была не заперта, и парень медленно нажал на ручку. Когда вход в лаборантскую оказался открыт, он замер на пороге, не спеша входить. Окинув настороженным взглядом шкафы, стеллажи и полки с учебными материалами, он заметил у самого дальнего стола учительницу химии. Только она не сидела за столом, а висела над ним в воздухе, уже знакомым образом опустив подбородок к груди. Руки Ларисы Николаевны прижимали к груди пачку тетрадей.

Снова закусив губу и не обращая внимания на боль, Волкогонов двинулся к зависшей в воздухе женщине. Продвигался он медленно и осторожно, потому что было совершенно не понятно, чего ждать. Но Грехова оставалась неподвижной и, судя по всему, даже не подозревала о присутствии в помещении кого-то еще.

Когда Роман подошел к учительнице почти вплотную, он поднял голову и попытался заглянуть ей в глаза. Тщетно. Остановившийся взгляд, казалось, смотрел куда-то внутрь. Парень дотронулся до руки Ларисы Николаевны, надеясь, что хотя бы на прикосновение она отреагирует. Тетради, которые Грехова держала в руках, посыпались на пол, и Волкогонов увидел, что это дневники учеников.

Нужно было любым способом привести химичку в чувство. Парень был уверен: Грехова точно знает, что происходит. В конце концов, именно отсюда все и началось.

Собравшись с духом, Роман позвал:

— Лариса Николаевна, вы меня слышите?

Поначалу создалось впечатление, что никакой реакции не будет. Но когда прошло несколько бесконечно долгих секунд, голова женщины дернулась, слегка приподнявшись, и с губ сорвалось жуткое скрипучее бульканье. Но страшным был не столько сам звук, хотя и от него все внутри холодело, сколько то, что он складывался в осмысленные фразы: Лариса Николаевна Грехова повторяла то, что Роман услышал в мыслях паразита.