Большая книга ужасов — 81

Бабка в шаге от меня, на свободе, так вызывающе храпела, что выбора не оставалось. Это чушь, когда говорят, что выбор есть всегда. Выбор между умирать медленно или быстро или выжить, но пораниться – это не выбор. Выбора тут нет, потому что и так ясно, что я предпочту. Я все еще надеялась на Бабку, но я устала ждать и надеяться тоже устала. Я взяла свою верную арматуру (не сразу нашла в этом бардаке, разжилась я здесь барахлом, как будто уже пара лет прошло), выставила и аккуратно поддела дощечку.

Дощечка скрипела, но не сдавалась. Надо садануть по ней, чтобы хоть трещина получилась. И опять ловить на голову кучу мелкого мусора и довольно крупных осколков? Нет, тут надо осторожнее. Больше всего мне не хватало топора, но выбирать не приходилось. Я уперлась коленкой в дощечку, надавила изо всех сил, чтобы доска прогнулась, и врезала кулаком.

И взвыла. В моей норе особо не размахнешься, хоть я и старалась. Рука ударила как по бетону. Я завывала, разглядывая на свет из щели, как сочится кровь из ссадин. Ладно ссадины – по-моему, я сломала руку. Запястье болело так, будто по нему ударили.

А Бабка не проснулась. Вот так-то. Ори, убивайся – никто не придет. Я подвывала, упираясь коленкой в доску. Доска прогибалась – и ничего. На шум выскочила Маленькая, уселась у меня в ногах на задние лапы. Я думала, передние она сложит на груди или упрет в бока, такая у нее была возмущенная морда.

– Прости, дорогая, это не только твой дом, но и моя тюрьма. Прячь детей. Самое позднее через час у вас будет либо много мяса, либо одним нахлебником меньше.

Крысы – умнейшие существа. Я не думаю, что она меня поняла, я еще не совсем сбрендила. Скорее всего, рефлекторно среагировала на шум, колебания потолка и вот это вот все. В конце концов, она тоже пережила обвал, у нее есть опыт. На секунду Маленькая скрылась у меня в ногах, выскочила обратно с крысенком в зубах и поскакала по мне, царапаясь коготками, куда-то за голову.

– Умница. Я подожду.

И я ждала. Может, для кого-то крысы и одинаковые, но я прекрасно различала, кого конкретно в этот раз Маленькая несет в зубах. Да и на буро-грязно-серой шерсти бывают разные оттенки, и формы физиономий разные, и размеры…

Голубовато-серый с квадратной мордой – это Пупсик, он самый толстый в этом выводке, его Маленькая несла первым. Рыжеватая с острой мордой – это девочка, я ее еще никак не назвала, пусть родители думают. Черноватая с огромными глазами, тоже черными, конечно Эсмеральда. Песочный и гладенький, самый маленький в этой компании – Хома. Маленькая перетаскивала, я ждала. У нас тут договоренность. Что делать, если людям на нас наплевать. Вечно взъерошенный, но самый большой и наглый – Шрек, девочка с длинным хвостом, самая шустрая – Глиста (а что, а ничего, мы тут одни, могла бы и не так назвать), еще девочка, с большими ушами, – Дамба (ну, Дамбо все-таки мужского рода), крысенок со светлым носом, будто выбритым вокруг, – Лысый. Это все. Можно продолжать ломать доску.

Рука еще болела. Я уперлась в доску ступней, взяла арматуру и стала колотить со всей дури, прикрывая лицо свободной рукой, чтобы не получить в нос шальным камешком, как в прошлый раз. На голову посыпался мелкий мусор, шальной камешек не заставил себя ждать, но попал в подставленную руку, отлетел и обиженно укатился в темноту. Доска обнадеживающе затрещала, но все еще не сломалась. Я поднажала ногой, врезала еще… Тоненькая трещинка, с волосок, дала столько света, что мне заслепило глаза. Привыкла жить в полумраке. Доска переломилась и с силой выпрямила мою коленку, проваливаясь ко мне вместе с грудой камней. Они не должны быть слишком большими… к тому же нога защищена доской… Это как падать вместе со стулом: очень страшно и почти безопасно, потому что удар приходится на спинку. Больно и правда не было, но все-таки я по-быстрому откатилась ближе к окну, вжалась в стену и закрыла голову. Первая порция камней осыпалась быстро, а следующая соскальзывала по доске как по детской горке, медленно и со вкусом, у меня было время увидеть свою тюрьму в разрезе.

Трубы остались на месте, иначе фиг бы я выжила. Куча кусков бетона, размером с кулак, с кроссовку, с голову, лежала теперь рядом с моей ногой, а минуту назад – на ней. Большая плита опасно кренилась в мою сторону. Я только успела вжаться в стену, как она шумно съехала, рухнула на обломок доски, тот встал на ребро и впился мне в бок. Приехали. Теперь я еще и зажата.

Весь свет от выломанной доски (ну почти весь) перекрыл этот кусок бетона, стоящий на ребре. Если раньше у меня было хотя бы место для маневра, то теперь и его не осталось. Я лежала, размазавшись по фасадной стене, и едва не возила по бетону носом.