Большая книга ужасов – 86

– И он тоже! – рассеянно отмахнулась Авоська, потому что подошла её очередь и она переключилась на продавщицу.

Я рассматривала холодильник с мясом. Готовые шашлыки там были на любой вкус, что меня порадовало. Не забыть ещё хлеба, овощей, Гариков киндер, а то меня сожрёт…

– Значит, ты Гарик? – продавщица. Врачиха быстро ушла, сделав на прощание странный жест кулаком, и теперь подошла наша очередь.

– Да, это я.

– А я тётя Ира. Где твои родители?

– Работают. Мы втроём, с Алиской и Таней.

– Одни?! – ужаснулась продавщица.

– Почему одни? Втроём! Алиска с Таней уже школу окончили, а мне ещё десять лет в этом аду…

Тут я попросила шашлыка, хлеба и вот этого всего, и она побежала выполнять, ворча под нос, как это детей одних отпускают. Было, если честно, немного обидно – ну да у каждого свои тараканы.

* * *

Когда мы, навьюченные, вернулись, Алиса уже раздувала мангал и нехорошо косилась в сторону соседского забора. Над забором торчала физиономия в огромных очках, с синими волосами, обрамляющими блестящую на солнышке плешь. Она улыбалась (не плешь, физиономия). Судя по Алисиному лицу, этот странный сосед торчал над забором давно и уже успел поднадоесть. Увидев нас, синеволосый расплылся в улыбке и продолжил светскую беседу:

– О, ещё одна! – Гарик возмущённо взглянул на него: дескать, чего одна-то, а я? – но синеволосый проигнорировал: – Я говорю вашей подруге: заходите ко мне, у меня редко бывают гости. Как кто приедет – сразу к Санычу, а у меня что, хуже, что ли? – Он улыбнулся кривыми зубами, и от этой улыбки мне стало жутко.

Одно дело, когда люди искренне смеются или рады, а это… Это была улыбка, которую репетировали долгими зимними вечерами, и всё равно получилось плохо. Парень как будто сдавал экзамен по актёрскому мастерству и ждал пятёрки.

– Спасибо, – говорю. – Нам есть где жить!

– Да просто так заходите!

– Другие планы! – прошипела Алиса.

– Ваша подруга не в настроении.

– Когда я уходила, была в полном порядке, – говорю. – С чего бы у неё настроение так быстро испортилось?

На перебранку из дома вышел старик. Он глянул на синеволосого, и сразу стало видно, что он тоже его не любит. Синеволосый прям сжался весь, улыбка сдулась, очки уставились под ноги, даже плешь перестала блестеть на солнышке.

– Чего, Валька, вытаращился как ворона?

– Знакомлюсь с вашими квартирантками…

– Иди! Ещё и перья себе накрасил… Не обращайте внимания, девочки, он всегда был дурной.

В этот момент портрет Льва Толстого даже вырос в моих глазах. Может, не такой он и страшный? Валька, которого обозвали вороной, отпрянул от забора, будто тот был горячий, бросил на прощание «заходите» – и утёк в свой дом, шумно хлопнув дверью, чтобы показать, как смертельно его обидели. Старик ухмыльнулся ему в спину и тоже ушёл в свою половину дома, неслышно прикрыв дверь.

– Давно доставал? – спросила я у Алисы.

– Порядочно. Орал, что я не донесу мангал, не смогу разжечь, и рвался помогать через забор. Потом стал спрашивать, чего я злая и его не приглашаю, потом стал звать к себе…

– Алиса, что в голове у этих людей?

– По вашему запросу не найдено ни одного документа.

…Гарик, который всё это время копался в магазинных пакетах, вынырнул и завопил:

– Киндер не купили!

Началась обычная суета с углями, огнём, охлаждением газировки, нарезкой овощей. Про старика мы и забыли совсем, да и он не подавал признаков жизни: из той половины дома не было слышно никакой возни. Сосед тоже притих, хотя пару раз, могу поклясться, я видела колыхнувшуюся в его окне занавеску. Похоже, он побаивался старика и предпочитал пялиться по-тихому.

Когда уже всё было готово, Алиса спохватилась, что надо бы позвать хозяина. Лично мне не хотелось беспокоить портрет Льва Толстого, Алиса тоже не рвалась, и мы отправили Гарика. Он радостно взлетел на крыльцо красной половины дома и забарабанил в дверь:

– Саныч! Идите на шашлык!

Мы заржали. Я представила себе этот шашлык в портянках, но есть не перехотела. Старик открыл дверь, выглянул:

– Я уж думал, пожар где.

– Идите на шашлык! – повторил Гарик, развивая успех.

– Нет уж, я невкусный, – улыбнулся дед. – И мяса я не ем, спасибо.

Мы переглянулись: нам больше достанется. Старик спустился с крыльца, волоча за собой огромную корзину – я думала, такие только на картинах рисуют, чтобы показать все тяготы крестьянского быта. А она правда была! Огромная, больше клетчатой сумки, при желании там мог бы поместиться Гарик, штук пять котиков и килограммчик пауков в крапинку.

– В лес собрался, – объяснил он, глядя на наши недоумённые физиономии. – Чего в доме торчать, не люблю его.

– Почему?

– Потому! – Старик дёрнул Гарика за нос и пошёл, перекинув через плечо огромную свою корзину. – Не скучайте тут! Этого не бойтесь. – Последнее он крикнул нарочито громко, и я не сомневалась, что в соседнем доме дядька, действительно похожий на ворону, икнул и отошёл от окна.