Большая книга ужасов – 87

– Перестань, не вспоминай это, – тихо сказал Шварц. Он сразу понял, о чем думает Василиса. – Как советует мой знаменитый тезка и однофамилец в пьесе «Тень», надо учиться выбрасывать из головы то, что заставляет страдать. Легкое движение головой – и все. Вот так. Попробуй.

Шварц начал было демонстрировать «легкое движение головой», но замер, уставившись за спину Василисе. Лицо у него сделалось совершенно обалдевшее. Василиса тоже обернулась и увидела, как из-за тальников с хохотом вырвалась Тусег Ырка. Ее длиннющий купальный халат волочился по песку. Девочка вбежала в воду, плюхнулась плашмя, нырнула, скрылась из глаз, а через мгновение синий халат всплыл и заколыхался на волнах.

Тусег Ырка не показывалась.

– Она что, башку разбила о дно?! – встревоженно вскрикнул Шварц, но в это мгновение Тусег Ырка вынырнула, с силой вырвавшись из воды. На миг блеснула ее спина, обтянутая золотисто-серебристой тканью купальника, а может быть, это Василисе просто почудилось в мельтешении брызг. Тусег Ырка снова ушла под воду, и снова вынырнула, и снова скрылась в волнах, которые так и вскипали от ее резких, сильных движений.

– Неужели поедание сырой рыбы так на нее подействовало? – с нескрываемой завистью спросил Шварц. Сам он плавал очень плохо, хотя родился и вырос у Волги. Еще совсем маленьким был, когда увидел сон будто утонул – и больше не мог преодолеть страха перед водой. Ну а Василиса ненавидела реку с тех пор, как туда обрушилось кладбище. Вообще желающие искупаться теперь уходили подальше от Стерлядки – вверх по течению.

– Ой, пошли отсюда, а? – попросила Василиса. – Надоела мне эта бесноватая. Да пусть хоть на остров уплывет.

– Она может, – проворчал Шварц, по-прежнему не тая зависти.

Ребята поднялись в гору и направились к магазину. Около крыльца дремал косматый черный пес. Одно ухо у него было рыжее, другое белое. Услышав шаги, пес открыл один глаз и угрожающе глухо зарычал.

– Привет, Бродяга! – обрадованно окликнул Шварц. – Василиса, помнишь его? Он еще нашу школу охранял. Ишь ты, а говорили, он тогда со школой в воду рухнул. Очень рад, что ты живехонек и ничуть не изменился. Такой же чумазый, как раньше! Ну и вонючий! Мылся бы хоть иногда. Теперь магазин охраняешь? Таким запашком всех покупателей распугаешь.

– Кстати, магазин закрыт, – сказала Василиса, брезгливо морща нос: от Бродяги и правда разило какой-то гнилью. – Видишь, замок на дверях…

– Магазин откроется сегодня, не в курсе, Бродяга? – спросил Шварц.

Пес окинул их мрачным взглядом, поднялся, потянулся и потрусил прочь.

– Наверное, это значит «нет», – огорчился Шварц. – Слушай, беда: придется ненавистное варенье есть. Неужели не дождаться мне веселья и радости? Ведь так и заболеть можно!

Это тоже была цитата из «Золушки», вспомнила Василиса.

– Не горюй, – утешила она приятеля, – завтра печенья купим до отхода автобуса. Пошли скорей кашу есть!

Повернув за угол к дому бабы Кати, ребята увидели, что какая-то растрепанная женщина в мужской рубахе и джинсах яростно колотит увесистой палкой по доскам забора.

– Тетя Таня, вы что?! – заорал Шварц, бросаясь вперед. – Вы чего забор ломаете?! Что он вам сделал?!

Женщина обернулась, и теперь Василиса узнала ее: это была продавщица из магазина. Из ее глаз текли слезы.

– Твоя бабка воровка, слышь, Женька! – завопила она, всхлипывая. – Увела мою корову и возвращать не собирается! И врет, главное, будто ей эту корову подарили! Наглость какая! Кто такой щедрый, чтобы подарки тебе делать?!

– Ты чего городишь, Татьяна? – раздался басистый голос бабы Кати. Уперев руки в бока, она стояла на крылечке, отчего ее хорошо было видно из-за забора: высокая румяная толстуха в линялом ситцевом платье. – С ума сошла?! Твоя корова еще когда пропала? Сколько лет тому? С какого это перепугу она бы вдруг оказалась у меня?!

– Она, милушка моя, она, красавица незабываемая, – запричитала Татьяна. – Комолая[44] – это первое дело, а второе – что у нее слева пятна белые елочкой такой с холки к брюху спускаются. Приметная корова! Я видела, как ты ее в сарай вела! Верни мою Зорюшку!

– Опомнись, Татьяна! – выкрикнула баба Катя. – Ты чего по вчерашнему дню рыдаешь? Твоя Зорюшка-то почему пропала? Добро бы в лесу заплутала или в болото угодила, а то ведь вместе с краем кладбища в волжский омут ухнула! Видели люди, как она потом на спине плыла по течению. Дохлая уже! Да мы с тобой тоже видели!

– А может, она потом выбралась! – простонала Татьяна. – Может, оклемалась, ожила! Ты же, Катерина Ивановна, тоже потонула было, я ж помню, а потом выбралась! На другой день домой вернулась!

– Так я человек, у меня голова разумная, а не башка костяная коровья, да еще комолая! И я в самом деле на другой день вернулась, а не через невесть сколько лет! Другая это корова, дру-га-я! – убеждала баба Катя. – Говорю же, мне ее иностранка эта подарила, которая в рыбаковском доме живет. Можешь сама у нее спросить. Подарила в благодарность, что я ей такой хороший дом нашла, что с бабулей Васькиной обо всем договорилась.