Большая книга ужасов – 87

Василиса фыркнула. Шварц покосился на нее и подмигнул. Понятно, что строптивая девчонка не осмелится попросить бабу Катю, чтоб не называла Васькой!

– Татьяна! – вдруг раздался из-за угла суровый окрик, а потом показался широкоплечий мужчина в камуфляжной майке и таких же штанах. – Ты где ходишь, почему магазин закрыла? Там уже очередь на километр выстроилась!

Василиса и Шварц переглянулись. Три минуты назад около магазина было пусто. Ну никак не могла успеть очередь на километр выстроиться! Впрочем, на уроках литературы уверяли, будто применение метафор вообще, и гипербол в частности, усиливает впечатление, производимое текстом или речью. Гипербола насчет километровой очереди, похоже, произвела на продавщицу впечатление. Она погрозила бабе Кате палкой и кинулась за угол, бросив напоследок:

– Воровка!

Баба Катя мстительно ухмыльнулась, глядя ей вслед. Потом повернулась и к ребятам и, мигом сделавшись приветливой, доброй и ласковой, позвала:

– Заходите, детки, каша давно упрела!

– Сейчас, – ответил Шварц, – мы тут кое-что забыли. Минуточку! – Он схватил Василису за руку и потащил за собой.

– Ты куда? – озадачилась она.

– Магазин же сейчас откроется! Успеем печенья купить. Ну не могу я варенье есть, понимаешь?! Не могу!

– Да там же очередь километровая, а я с голоду умираю…

– Да и не набралось бы в Стерлядке народу на такую очередь, даже если бы все разом отправились в магазин! – хохотнул Шварц. – Не переживай: всего-то дел на каких-нибудь пять минут.

– А вдруг Татьяна ничего не захочет нам продавать? – забеспокоилась Василиса. – Она же с бабой Катей поссорилась…

– Спорим, все обойдется! – отмахнулся Шварц.

Василиса только вздохнула. По опыту знала: спорить с этим типом бесполезно.

Кстати, «этот тип» оказался прав: в магазине они провели ровно пять минут, ведь «километровая очередь» состояла из одного человека – того самого любителя гипербол в пятнистой майке.

Стоило им войти – продавщица, конечно, метнула свирепый взгляд, а продав печенье, не преминула все же поинтересоваться, отчего это бабка не сварила им кашку на молочке от краденой коровы. Ребята сделали вид, что не слышат. Ну правда, не ввязываться же в бессмысленный спор с женщиной, которая верит, будто утонувшая четыре года назад корова могла ожить! На счастье, вошли другие покупатели, и вот уже Василиса и Шварц мчались к дому бабы Кати с четырьмя пачками печенья «Юбилейное».

– Наконец-то! – буркнула хозяйка, едва они вошли. – Опять свое печенье притащили! Деньги девать некуда! А кто будет летошнее варенье доедать? Выбрасывать его, что ли? Уберите эту дрянь магазинную с глаз долой, чтоб я ее не видела. Быстро руки мыть – и за стол!

По очереди побренчав носиком рукомойника и вытерев руки чистым вафельным полотенцем, висящим рядом на крючке, ребята уселись за стол. Баба Катя проворно выставила каждому по глубокой тарелке, почти доверху полной пенистого молока, посреди которого возвышалась золотисто-желтая горка пшенной каши и солнышками отсвечивали пятнышки растаявшего масла. Шварц и Василиса взяли ложки, склонились к тарелкам, переглянулись – и осторожно положили ложки на стол.

– Яды, яды, свежие яды, – шепнул Шварц. И подмигнул Василисе: – Пьеса «Тень».

Цитата пришлась очень кстати.

– Чего это ты там болобочешь? – грозно нахмурилась баба Катя. – И почему не едите ничего? Что не так?! Васька, как тебе не стыдно, я ж твою любимую кашу…

– Извините, – пролепетала Василиса, снова берясь за ложку и снова ее откладывая. – Извините, я…

– Баб, ты не обижайся, – сморщился Шварц, – но в кашу вроде какая-то тухлятина попала.

– Что?! – грозно нависла над ним баба Катя. – Чего городишь?! Или печенья по пути налопались, аппетит перебили?

– Да ничего мы не налопались, – буркнул Шварц. – Но ты сама понюхай. Каша пахнет какой-то гадостью. Как будто гнилой рыбой.

Баба Катя схватила его тарелку и чуть ли не сунула туда нос. В сердцах стукнула посудиной об стол:

– Да вы издеваетесь, что ли?! Каша пахнет кашей! Молоком свежим пахнет! Чего выдумываете?!

Ребята переглянулись. Василиса выбралась из-за стола и отошла подальше. Шварц не зря говорил, что у нее нюх собачий. Гнилостный запах она ощутила, как только вошла в дом, но думала, что почудилось, а когда решилась и все-таки шевельнула ложкой кашу, вонь сделалась невыносимой. Девочку чуть не вырвало. Шварц не так остро чуял запахи, но и до него долетело. Но баба Катя почему ничего не почувствовала? А что если…

Ребята переглянулись.

– Баб, а ты это… – осторожно спросил Шварц, – ты только запах не слышишь или вкуса тоже не чувствуешь? Слушай, а у вас в Стерлядке никто поганую ковидлу не подцепил? Ты не могла заразиться? Тут же все без масок ходят! Давай я сбегаю в магазин, оттуда позвоню, врача вызову, чтобы тебе ПЦР-тест сделали.

Баба Катя покачнулась и схватилась за стол.

– Что?! – сдавленно прорычала она. – В магазин сбегаешь позвонить? Опозорить меня перед всеми хочешь? Чтобы Танька меня не только воровкой называла, но и чумой заразной?! А ну ешьте кашу или…