Большая книга ужасов – 87

Ничего себе – этот засоня умудрился встать в такую рань! Ну как теперь от него смыться? Ведь отец просил никому ничего не говорить. Однако без Шварца обойтись будет сложно: Василиса почти не умеет грести… Ладно, как-нибудь справится с веслами, только уходить надо побыстрей.

Она крадучись спустилась на первый этаж, поспешно умылась в маленькой нижней ванной, пошла было к выходу – и вдруг остро захотела есть. Может, прихватить что-нибудь с собой из холодильника? Открыла дверцу и даже головой покачала при взгляде на забитые продуктами полки…

История наполнения этих полок заслуживает отдельного описания.

Вчера, когда ребята привели домой Тусег Ырку, странная девчонка была просто никакая! Ее трясло, слезы так и лились по щекам…

– Живую воду, живо, живо! – бормотал Шварц, цитируя «Тень», но Тусег Ырка и так наплакала реки и озера, да еще и с волос и с многострадального синего халата текло-струилось неостановимо.

Василиса включила бойлер и начала было наполнять ванну горячей водой, но Тусег, сердито что-то буркнув, быстро переключила кран на холодную. Василиса махнула рукой на причуды этой странной девчонки и пошла на кухню, где, посвистывая и уныло глядя в окно, сидел Шварц.

– Слушай, это что было вообще? – спросила Василиса. – Или нам все привиделось?

– Не надо размышлять – это слишком страшно, как написал один знаменитый драматург в своей пьесе «Дракон», – махнул рукой Шварц. – Я с ним совершенно согласен. Кроме того, я уже проголодался, от печенья остались одни воспоминания, а на пустой желудок мне всегда делается еще страшнее. Потому что перспективы поесть – никакие. – И уныло вздохнул.

Причина его уныния была Василисе понятна: ничего, кроме сырой рыбы, в доме по-прежнему не имелось. Холодильник оставался пустым. А ведь, как известно, еда – это лучшее лекарство против стресса. Предположим, для Тусег Ырки в качестве антистресса сойдет и сырая рыба. А другим как быть?!

– Слушай, весь мир таков, что стесняться нечего, – буркнул Шварц, добавив как бы в скобках: – Это из «Обыкновенного чуда» – и продолжил нерешительно: – Я к чему веду? Так есть охота, что, может, перестать стесняться и пойти с повинной головой к бабе Кате? Она небось уже отошла, накормит нас чем-нибудь нормальным?

Василиса пожала плечами. Возвращаться к бабе Кате не хотелось. Ну вот не хотелось, и все! Даже почему-то боязно было.

– Давай лучше посмотрим, сколько денег у нас осталось, и сходим в магазин.

– А толку-то? – безнадежно вздохнул Шварц. – Татьяна нас с порога пинками погонит. Вспомни, какая она была на берегу. Уж думал, с кулаками накинется! А главное, – он взглянул на часы, – магазин до пяти работает, а уже семь. Если честно, к бабе Кате мне тоже неохота. Придется эту рыбу жарить!

Василиса скривилась. Рыбу жарить?! Без масла?! Без соли?! Без муки?!

В эту минуту кто-то постучал в дверь.

– Наверное, иностранка вернулась, – обрадовался Шварц. – Может, привезла какую-нибудь еду?

Ребята наперегонки кинулись к двери, распахнули ее – и замерли: на крыльце стояли продавщица Татьяна и белобрысый долговязый Сереженька. Теперь Василиса вспомнила: этот мальчишка учился двумя классами старше и славился своим задиристым, хулиганистым характером. Сейчас, впрочем, он выглядел сконфуженным и смирным. И Сереженька, и Татьяна держали в руках объемистые пластиковые пакеты и с явным облегчением брякнули их на пол.

– А где иностранкина дочка? – спросила Татьяна. – Как ее, Тасей, что ли, кличут? Или Иркой? Никак не разберусь! Мы вот покушать ей принесли – поблагодарить, значит. Ходят слухи, ее, бедняжку, одной сырой рыбой кормят. Тут вот творожок, сметанка, колбаска, прянички да разного такого-всякого домашнего соленья-варенья, ну и огурчики свеженькие с нашего огорода, и малина… Вы тоже угощайтесь, тут на всех хватит.

Василиса растерянно моргнула:

– Да вы ж, тетя Таня, вроде ругались на берегу…

– Да я ж не знала, – с покаянным видом брякнула Татьяна. – Я ж и подумать не могла, что Тася – или Ирка, да хоть горшком назови! – спасала моего сыночка и его товарища. Да ты сам расскажи, Сереженька!