Большая кровь

Тем не менее в Финляндии Красная Армия получила, наконец, опыт серьезной войны, хотя и несопоставимый с опытом Вермахта. Однако и на сей раз этот опыт оказался утерян, вследствие резкого увеличения (с 1,5 до 5 млн человек) численности вооруженных сил СССР всего за год. Таким образом, к лету 1941 года на одного обладавшего кое-каким опытом бойца или командира приходились четверо новобранцев либо свежеиспеченных выпускников всевозможных училищ и академий. Мало-мальски боеспособное ядро слабо обученной армии было размыто.

Начальник германского Генерального штаба Вермахта Галь-дер отметил весной 1941 года в отношении Румынии: «Антонес-ку увеличил свою сухопутную армию, вместо того чтобы уменьшить и улучшить». То же самое сделал Сталин с РККА. Пока советский высший комсостав развлекался вопросами высокой стратегии, бойцы не умели даже толком стрелять. Всевозможные «ворошиловские стрелки» и энтузиасты парашютных прыжков проживали в городах. Армия же в своей основе комплектовалась за счет деревень, сел, аулов и кишлаков.

«На хрена ж, думаю, такую систему придумали? Кто придумал?.. Бить врага не числом, а уменьем надо. А гвардейцы мои языка русского не понимают! Языка своего командира! И друг друга тоже не понимают, потому что все нации перемешаны... Зачем же стадо такое держать?! Отправить их всех в строительные части, больше толку будет! А армию иметь поменьше, но пусть же они хоть немного друг друга понимают!!! А случись война? Это же в сто раз хуже, чем арабское войско, там хоть офицеры с солдатами объясниться между собой могли. Что ж мне делать с ними?» (Суворов В. Освободитель. М., 2004, с. 297).

Владимир Богданович свято убежден, что весной 1941-го все было по-другому. Ну-ну...

Не существовало также грамотного младшего командного состава, набираемого в СССР из случайного люда. Корпус же немецких «унтеров» отбирался практически на тех же принципах, что солдаты — в наполеоновскую гвардию.

Откровенно забавляют меня высказывания российских историков о том, что Красная Армия к концу войны многому научилась. Ребята, под этим аморфным понятием «Красная Армия» вы кого имеете в виду? Бойцов? Тех самых, которых водили в атаку в «поэшелонном боевом порядке»?

Друзья мои, боевой опыт подразумевает выживание. Опытный боец — это солдат, успешно переживший хотя бы два-три боя. А много ли таких бьшо в РККА к концу войны? Какой там опыт, если подавляющая масса личного состава советских стрелковых полков и дивизий «выбивалась» в первом же крупном наступлении?

Главная проблема Рабоче-Крестьянской Красной Армии заключалась в том, что она была... рабоче-крестьянской. При соответствующем уровне боевой выучки и тактики. Если довоенные кадры еще были чему-то обучены, то все последующие наборы (в ходе развернувшихся боевых действий) никакой серьезной подготовки не проходили, а в большинстве своем бросались на фронт вообще «с колес», часто даже без оружия (особенно это касалось мобилизованных из бывших оккупированных немцами территорий СССР в конце войны).

Поэтому каждый последующий набор был не лучше, а хуже предыдущего. А если кто и накапливал боевой опыт, то (не считая переживших войну бойцов) это был старший командный состав — ему не грозило быть убитым в первых рядах.

Распинаясь о передовой советской стратегии («глубокой операции»), многие историки забывают поинтересоваться, была ли передовой советская тактика той поры? Вот тут их ожидал бы сюрприз: в то время как высшие военные чины рисовали на бумаге головокружительные операции, стрелковым полкам и дивизиям устав предписывал в наступлении использовать «поэшелон-ное построение».