Большая кровь

Постоянное пребывание кораблей в сфере действия вражеской авиации привело к потерям в корабельном составе. Если к концу 1941 года из крупных кораблей был потоплен (не считая гибели 26 июня в набеговой операции на Констанцу лидера «Москва» и 1 июля эсминца «Быстрый» в гавани Севастополя) только крейсер «Червона Украина» (от попадания нескольких авиабомб), то за четыре месяца 1942 года были потеряны лидер («Ташкент») и 7 (!) эсминцев из 13 имевшихся к тому времени («Бдительный», «Безупречный», «Дзержинский», «Свободный», «Смышленый», «Способный», «Шаумян»). Добавьте сюда 13 потерянных в течение 1942 года подводных лодок (при том, что их всего к началу войны было 47).

Но вовсе не утрата крупных кораблей определяла картину тяжелейшего для флота года. Наибольшие потери несли суда, ни в каких списках не значащиеся, — буксиры, боты, баржи, лихтеры, сейнеры, шхуны и т.п. Вы не отыщете полного списка этих потерь ни в одном архиве. Сколько этой мобилизованной «мошкары» утонуло в одном только Керченском проливе?

Весной 1943 года немецкий ас-штурмовик Г. Рудель был направлен в специальную группу Ганса-Карла Штеппа, которая в испытательном центре в Рехлине занималась адаптацией Ju-87 (в новой модификации G) к принципиально новому противотанковому вооружению — двум 37-мм зенитным пушкам в подкрыль-евых контейнерах (боезапас каждой — 12 подкалиберных снарядов с вольфрамовыми сердечниками). Для испытания новой техники в боевых условиях группу Штеппа перебросили в Крым, в район Керчи. За какие-то полтора месяца Рудель на самолете этого типа уничтожил у Таманского побережья около 70 (!) малых судов (см. Зефиров М. В. Штурмовая авиация Люфтваффе, с. 243). На «Юнкерсе» Ганса-Ульриха была установлена автоматическая кинокамера — кадры побед пилота позже вошли в выпуски немецкой кинохроники.

К чему было использовать подводные лодки в качестве транспортных единиц, если Севастополь все равно пришлось сдать? К чему было подвергать ненужным испытаниям мирное население города?

Командир механизированной экспедиционной группы «Де-чима МАС» (10-й флотилии MAC) ВМС Италии капитан 3-го ранга Альдо Ленци вспоминал:

«7 июля (1942 года. — С.З.). Мы с Куджа и Массарини поехали на машине в Севастополь. Город полностью разрушен. В порту были видны затопленный крейсер и миноносец («Червона Украина» и «Быстрый». — С.З.); мастерские, верфи — все разрушено (взорваны по приказу штаба обороны города. — С.З.). Трупы плавали в воде, трупы, усеянные тучами мух, валялись на дороге. Во дворах домов оставленные всеми раненные горожане лежали на земле и молча ожидали смерти. Ниодного крика, ни одного стона; живые так и лежали среди мертвых, которых никто не убирал. Повсюду только пыль, жара, мухи, трупы, трупы и еще трупы. На улицах прохожие перешагивали через убитых» (Подводные диверсанты во Второй мировой войне. М., 2002, с. 216).

В завершение севастопольской темы необходимо развеять один устоявшийся миф — о военном преступлении нацистов, выразившемся в потоплении 7 ноября 1941 года немецкими бомбардировщиками пассажирского парохода «Армения» (якобы госпитального судна) и гибели порядка 7 тысяч человек (сколько точно — неизвестно) рядом с севастопольской гаванью. В действительности никакого военного преступления (с юридической точки зрения), равно как и при потоплении торпедными катерами теплоходов «Белосток» и «Севастополь», немцы не совершили.

Для начала российские историки забываюто том, что Сталин положений Гаагской конвенции 1907 года, касающейся войны на море, не признавал вплоть до конца войны, а потому положение о госпитальных судах на Страну Советов не распространялось. А во-вторых (и это главное), то же самое положение Гаагской конвенции 1907 года предусматривает, что госпитальное судно нельзя использовать для перевозки «комбатантов» (военных чинов; имеются в виду воинские подразделения, раненые — не в счет), военного снаряжения и стратегических грузов, а также военнопленных.