Большая кровь

Негода, опасаясь принять самостоятельное решение, стал радировать в штаб о повреждениях «Харькова» — «что делать?» (хорошо еще, что не в Кремль). Владимирский приказал снимать экипаж и топить лидер, но по какой-то причине командир отряда шифровку не получил, а сам оказался неспособен на принятие правильного решения. И началась героическая эпопея: Негода приказал командиру «Способного», капитану 3-го ранга А.Н. Горшенину тащить «Харьков» кормой вперед к кавказскому побережью. На скорости 5—7 узлов отряд поплелся в базу, до которой оставалось около 90 миль (167 км). Здесь над эсминцами повисла десятка истребителей сопровождения: по одним данным — Пе-3 (Пе-2 в варианте тяжелого истребителя), по другим — Пе-2, ДБ-ЗФ или А-20 («Бостон») в варианте дальних истребителей.

Пельц со своим отрядом успел заправиться и подвесить бомбы на аэродроме в Каранкуте. В полдень они (теперь уже 14 единиц) снова появились над эсминцами. И снова советское воздушное прикрытие ни черта не сделало — «штуки» провели атаку беспрепятственно. Одно попадание получил «Беспощадный», 10 тонн воды от близких разрывов принял «Способный». Тем не менее Негода, послав новое донесение в штаб, приказал Горшенину поочередно тащить «Беспощадный» В.А. Пархоменко и «Харьков».

В 2 часа дня на «Харькове» удалось запустить одну машину, «Способный» взял на буксир «Беспощадного» и группа пошла к базе со скоростью 10 узлов. До берега оставалось сравнительно немного. Отчего советское командование не бросило на помощь судам свою многочисленную авиацию с Кубани — непонятно. От висевшего же поблизости «эскорта» проку было мало — они и третьему налету не воспрепятствовали.

В начале третьего 5 «штук» (успевших второй раз заправиться) во главе с Пельцем, под прикрытием трех звеньев Bf-109, атаковали не имевший хода «Беспощадный». Бомба командира 7-го отряда угодила точно в середину корпуса эсминца и он моментально затонул с креном на левый борт и корму (Пархоменко взрывная волна выбросила за борт). «Способный» от близких разрывов имел многочисленные повреждения корпуса, а «Харьков», получив два новых попадания, затонул в 15.40.

Ju-87 снова ушли на заправку, а Горшенин приступил к спасению уцелевших, но делал это недопустимо долго—два с половиной часа. Немцы же, почувствовав легкую добычу, в последний, четвертый, вылет бросили все «штуки», что имелись под рукой — 25 единиц. В начале седьмого вечера они начали атаку на уцелевший эсминец. Серия бомб, попавших в «Способный», в половину седьмого вечера отправили его на дно.

Спасательная операция была организована с большим опозданием, погибли 780 человек, в том числе капитан 2-го ранга П.И. Шевченко. Удалось спасти только 123 человека.

11 октября 1943 года нарком ВМФ получил «втык» от Верховного главнокомандующего за провальную акцию, потерю кораблей и гибель экипажей. Кроме того, Сталин запретил ему до конца войны выводить в море крупные корабли, сказав при этом: «Вы их все утопите и мы останемся вообще без флота».

Северный флот

Сразу после начала боевых действий сам ход событий как бы рекомендовал командованию этого флота необходимость осуществления следующих действий:

— блокировать норвежское побережье подводными лодками;

— бомбардировать ближайшие финские и норвежские порты морской авиацией;

— совершать набеговые операции эскадренных миноносцев;

— высаживать тактические десанты на отдельных участках северного финского побережья.

Но такая активность была не в духе советского флота. В 1941 году надводные силы СФ практически не «высовывались» из своих баз. Адмирал А.Г. Головко всячески старался избегать потерь.

Более или менее активно действовали подводные лодки (15 единиц к 22 июня), но тактика их применения оставляла желать много лучшего. Например, «прославленный подводник-северо-морец» Магомет Гаджиев требовал от командиров подчиненного ему дивизиона топить транспорты противника артиллерийским огнем в надводном положении средь бела дня. Чем это кончилось, известно. В один далеко не прекрасный день (10 апреля 1943 года) появился патрульный самолет и навел на крейсерскую К-3 немецкие катера-охотники, потопившие ее вместе с Гаджиевым и всем экипажем.

Районы боевых позиций подводных лодок первоначально нарезали неудачно — там, где у противника отсутствовало интенсивное судоходство, а система фьордов крайне усложняла атаки субмарин.

Что касается торпедных катеров, то до появления на флоте в 1944 году «Восперов», «Хиггинсов» и «ЭЛКО» они практически бездействовали. Советская промышленность не создала мореходных катеров дальнего радиуса действия.

Пресловутый Северный морской путь фактически защищали не силы флота, а сложная ледовая обстановка и неизвестные противнику особенности местной гидрографии (например, маршруты выхода к открытой воде на разных участках в разные сезонные отрезки).