Большая Лаба

   Во-первых, меня ударило корпусом. И хотя при перевороте мы все оказались в малом радиусе, то есть сидели на ныряющей, а не взлетающей гондоле, удар был весьма ощутимый.

   Я увидел камни и понял, что если бы оказался на мелководье, мог быть зажат между дном и катамараном. На двойке, это небольшая проблема, но из под тяжелого катамарана, выбраться не так просто. Сразу отстрелиться[8] я не сумел, и меня некоторое время било каской о дно. Когда же я, наконец, покинул обвязку, дна под ногами не оказалось. Спасательный жилет держал меня очень неохотно, и, вопреки ожиданиям, из воды поднималась только голова. Наверное, не секрет для читателя, что рот и нос человека находятся в нижней части лица. Дышать было возможно, но мы находились в спокойной воде, к тому же, как только я поднимал руки, мое лицо уходило под воду, а на поверхности виднелась только макушка хоккейной каски. Зачем я поднимал руки? Ну, разумеется, для того, чтобы влезть на катамаран, что, оказалось совершенно невозможным. Передав весло Виталику, я пытался обнять гладкий корпус и вскочить на него, подобно всаднику в седло. Первые попытки окончились неудачей. Только, когда я стал выдыхаться, Виталик крикнул,  чтобы я нырял в середину – между гондолами. Я тут же исполнил приказание и, только вынырнув между рамой, понял, что спасательный жилет оставляет мне возможность надолго уходить под воду. Возможно, это и хорошо,  вынырни я в районе диагональной обвязки, большой спасжилет прижал бы меня к тросам, и мне ничего бы не осталось, как резать их стропорезом[9], с маленькой плавучестью я имел шансы маневрировать. В общем, большой спасжилет - это палка о двух концах.

   Я оказался между баллонами и мигом забрался на гондолу по поперечным трубам. Сидеть на перевернутом катамаране оказалось очень удобно. Ноги, разумеется, не имели надежных упоров, но принципиально наша рулежка ничем не отличалась. Четвертка стала неповоротливой и капризной. Кат снесло в небольшую бочку, и мы прошли ее, усиленно налегая на весла.

- Чалимся здесь, - крикнул Андрей.

   Мы заработали. Кто в лес, кто по дрова. «Здесь» - каждый понял по-своему. И, не смотря на то, что к берегу мы сумели подойти, зачалиться не удавалось. Со второй попытки катамаран чиркнул носами о камни, но его снова подхватил быстроток. Четверку  закружило вдоль берега, задевая о кромку то носами, то кормой. Управление судном было практически потеряно.

   Не в силах видеть это безобразие Андрей схватил швартовочный фалл и бросился в воду. В этот момент катамаран отнесло метров на восемь, и плыть ему пришлось очень долго и тяжело.

- Куда ты, Андрюша? – крикнул Виталик.

  Из него исходил гомерический смех.

- Ты что хочешь удержать в одиночку катамаран?

 Втроем мы гребли более слаженно и возле берега оказались одновременно с Андреем. Последний пытался притянуть судно к берегу, но справиться с этим, стоя в воде, было невозможно. Виталик и я спрыгнули с баллонов и попытались вытолкнуть катамаран из воды.

   Чалка на скорости, да еще и на перевернутом судне - вещь  неблагодарная, и мы бежали по пояс в воде, подталкивая то нос, то корму. Кат продолжало вращать и нести течением. В конце концов, я упал в воду, удерживая раму, а в следующую секунду висел на ней, потому что меня развернуло по радиусу и уносило течением, отрывая от алюминиевых труб. К счастью, Виталик выбрался на берег, и вместе с Андреем они втащили непослушное судно за швартовочный фалл. Я выползал на камни, как тюлень, дико гогоча. Еще сильнее заливался Виталик.

- Это что-то,– говорил он. – Зачем ты, Андрюша, в воду-то прыгал?

- Как зачем? – отвечал вопросом на вопрос Андрей. – Швартоваться.

- Ой, шоу-то какое! Я надеюсь, никто не видел.

   Никто, кроме страхующего судна за нами не наблюдал. Миша и Люда – экипаж самарской группы - тоже посмеялись, но критикой не увлекались. В общем, у нас появился первый опыт, и мне он подсказывал, что в более жестких условиях, мы бы вряд ли  справились с задачей.

   Может быть, я слишком требовательно отношусь к людям. Но мое личное представление о команде говорит, что если она начинает паниковать в штатной ситуации, в аварию лучше с ней не попадать, а то, чего доброго, кто-нибудь бросит весло или пустит все на самотек, а судно без управления сплавляет только покойников.

   В тот вечер мое представление о рафтинге и моей команде еще не шло вразрез с тем, что я видел. Все казалось забавным: и пороги, и наши нехитрые приключения. Шутки казались шутками, утки – утками.

   Вечером тверцы привезли барашка. Под спирт и байки даже  не прожаренное мясо шло хорошо, и следующий день должен был принести новые приключения. Впрочем, так и было.

 Утром с дождем и головной болью мы отправились на «Желоб». Очень узкий порог, зажатый под мостом и, по словам Виталика, наводивший на него ужас.

   Водитель рассказал нам, что якобы в пятьдесят третьем году с моста в порог бросили статую Иосифа Виссарионовича. И якобы, он улыбается в усы, глядя на проходящих над ним рафтеров. С другой стороны моста лежит немецкий танк, и в малую воду его темные очертания можно разглядеть в воде.