Большая Лаба

   Я не знал, откуда взялось это ощущение, а просто понял, что это был мой последний порог в компании Андрея. И то, что еще пройду много рек и буду брать различные водные препятствия, попадать в сложные ситуации и выходить из них, может быть,  тонуть, но никогда я больше не стану сливаться, как дерьмо в унитаз. Хорошо бы никто не снял это на видео. Тогда еще я не знал, что наш оператор уехал в базовый лагерь заменить аккумулятор. Единственным напоминанием о нашем «прохождении» останется несколько цифровых фотографий и рассказы тверцов. Вот и хорошо.

   Наверное, я был зол и, наверное, справедливо и хотя еще не знал, что творилось у меня за спиной, даже моего опыта хватило, чтобы, наконец, сделать вывод. Я только что пытался пройти пятерочный порог на полностью неуправляемом судне.

   Когда подошел Андрей, я сказал:

- Это был мой последний порог в этом походе.

- Больше не пойдешь?

- Нет.

- Вообще не сядешь?

- На порогах нет.

Андрей протянул мне мое весло:

- Рокировка, – и пожал плечами.

Когда мы подошли к катамарану, Виталик цвел и пах. Его радости не было предела, и пьяное веселье тут же передалось мне.

- Саня, как ты?

Только теперь я понял, что ушиб левый бок и предплечье.

- Нормально, – ответил я, стягивая штормовку. – Только мне всю левую сторону отхреначило.

Я зачем-то разделся до плавок, но быстро застучал зубами.

- Саня, - радостно говорил Виталик, - надень неопрен, он хоть и мокрый, но греет.

Подошел "Рафтмастер" тверцов.

- Ну, как вы?

- Нормально, – закивали мы хором.

- Мы пошли на «ПГ», догонять будете?

- У нас баллон пробит, - крикнул Андрей. - Заклеимся и пойдем дальше.

- Слушайте, - крикнул я. - Если мы не надуемся, пришлите машину к вечеру.

- Ладно.

- А Женьку нашего вытащили? – спросил Виталик.

- Да.

"Рафтмастер" уже отвалил от берега, когда я кинул вдогонку:

- Пацаны, спасибо!

- …ня. – Ветер почти проглотил их ответ.

Мы остались одни, и показалось, что на пороге больше никого нет. Виталик сматывал морковку, Андрей расчехлил нос и пытался просушить дыру, чтобы наложить заплату.

- Ты вроде пить хотел? – сказал Андрей, протягивая мне полторушку чая.

Я прыснул смешком.

- Вот уж чего-чего, а напился я надолго.

- Может, выпьем?

- Заметьте, - сказал Виталик, - не я это предложил.

Из ремкомплекта возникла пластиковая бутылка спирта, брикет сала, густо посыпанный специями, шоколад и распухшая булка хлеба. Последняя была выброшена за непригодностью, а герметично упакованных сухарей  не оказалось. Зато нашлись металлические рюмки, и я долго сдерживал дрожь, чтобы не расплескать содержимое, пока наливал всем, и Андрей произносил короткий тост:

- С боевым килем вас.

Немного подумав, добавил:

- И за то, что нам никто таблички не поставит.

Все-таки меня сильно трясло. Дабы ни одной сухой нитки на мне не осталось. Неопреновые штаны, конечно же, держали холод, но свитер я вынужден был сушить своим телом. На ветру в этом не было радости.

- Пойду-ка я за Женькой, – сказал я.

- Давай, - согласился Виталик. – И веди его сюда.

Я стал карабкаться по склону. Вытащить катамаран в этом месте казалось нереальным. Моя мокрая одежда под штормовкой быстро нагрелась, и, когда я выбрался на дорогу, с меня уже шел пар. До порога оставалось метров триста. Я дошел до смотровой площадки, где встретил водителя.

- Как? – спросил он, улыбаясь.

- Нормально, - ответил я. - Женю нашего не видели?

   Женя расхаживал по правому берегу в компании самарского экипажа - Миши и Люды. С моей точки зрения, он совершал бесполезные действия, занося катамаран, переправляясь, то на левый берег, то, возвращаясь обратно. Отчаявшись его понять, и решив, что Женя сильно ударился, я вернулся на смотровую площадку, где вместо нашего водителя застал Наташу. Она стояла, опершись на весло, и безумными глазами смотрела на воду.

- Ты не знаешь, чего это наш Женька скачет? – спросил я сходу.

- А-а…. – растянула Наташа, - это ты.

Не ответив на мой вопрос, она спросила:

- Саш, у тебя нет сигареты?

- Честное слово, сам бы закурил.

Наташа посмотрела на мой разорванный рукав.

- Ты килялся что ли?

- Да.

- Добро пожаловать в клуб, – сказала она не очень весело.

   И только вечером я узнал, как ее и Романа закусило в пороге, как долго и тщетно они ловили быстроток, бесполезно перемалывая веслами пену, и стоя гондолами почти вертикально, словно два выпрыгивающих из воды дельфина. Как все-таки перевернулись, и как Наташу затянуло в улово. Как ее долго крутило, и, попав в быстроток, она поймала вдвое связанную «морковку», которую догадались нарастить фестивальщики. Как ее стало топить средство статической страховки, потому что «морковка» оказалась параллельно потоку. Как она хотела намотать трос на руку и, к счастью, не успела этого сделать. Как ее подхватил страхующий катамаран, как потерял через сто метров. Как Виталик пытался бросить ей трофейную морковку уже с левого берега, как промахнулся, и как ее догонял уже второй кат. Всего этого я не знал и видел только то, что Наташа смотрит на меня стеклянными глазами, и еще она хочет курить.

- Я стрельну тебе сигарету, - пообещал я и направился по дороге.