Большая Медведица

— Да, всего четыре, но это начальная цена. Планируют же ваше заведение сбулькатъ за девять миллионов.

Директору мясокомбината, главному инженеру и Баритонову достался продуктовый магазин номер семь. Миловилову Святой разрешил взять с аукциона овощной магазин с пристроенным к нему пивбаром, цех кондитерских изделий и продмаг «Новинка».

Дня через два позвонил Рыжий.

— Привет, Олега, это я.

— Слышу, что ты, не болеешь?

— Пока нет.

— Что нужно?

— В кинотеатре «Россия» на втором этаже в бильярдной четыре цветных телика стоит с компьютерами, можно мы их наблындим?

— А в чем дело, денег у тебя на хлеб не хватает и вообще, почему у меня разрешение спрашиваешь?

— На всякий случай, вдруг ты вернуть заставишь, туда ведь братан твой частенько заходит.

— Вор должен воровать. Кого возьмешь на делюгу?

— Сэву и Кореша можно?

— Потянет, пока они в Чернышевск не умотали. Отработаете, скажешь.

Двадцать пятого Олег взял с собой в люкс сыновей. Максим и Игорехой плескались в бассейне, а он с братаном и Агеем крутили по видику порнуху, вшивая томные вздохи проституток с Германии китайским пивом. Ритка привела из ресторана двух парней.

— К тебе. Говорят с Читы.

— Падайте. Вон пиво, рыба, налетайте.

— Спасибо, мы сыты — подал Святому запуску усатый, неопрятно одетый, лет тридцати двух, парень.

— Это тебе, от Культурного — опустился он опять на стул.

«Братка, пишет «К». Пацан, который тебе эту маляву отдаст — мой человек. Чем сможешь, подсоби, он все растолкует. Малек сожги. Заранее благодарен».

— Ясность полная. Что надо? — поджег он записку.

Откашлявшись от волнения, заговорил тот, что давал Святому маляву.

— Я адвокат. Работаю в Чите. Предложение такое. Вы мне помогаете приобрести «Лакомку», а я, разумеется, бесплатно, буду в твоей бригаде адвокатом до самой пенсии.

Предложение было заманчивым, но цех кондитерских изделий Олег пообещал Миловилову.

— Как тебя по батюшке?

— Миша, фамилия Жабинский.

— Сейчас десять вечера, Миша, а завтра в десять утра аукцион, если что-нибудь изменить успею, то считай — тебе повезло. В басике сыновья мои плещутся, присмотрите за ними. Эдька, пошли.

Когда пришли братья, председатель «Юникса» ворожил над ведомостями с калькулятором.

— Здорово, Миша, корпишь?

— Здравствуй, Олег — загнал он собаку в ванную комнату.

— Вкалываю, проходите, только тише — мои уже спят. В кухню проходите, что так поздно?

— Придется слепка переиграть — Святой объяснил ему ситуацию насчет «Лакомки».

— Может, оставишь ее мне, это ведь не просто магазин, а целое производство.

— Рад бы, Миша, да не могу — Культурный просит.

— Все у меня отнимаешь.

— Не понял? Ведь со всеми добазарились, все путем вроде.

— А «Новинка»?

— Твоя ведь «Новинка»?

— Баритонов вчера позвонил, говорит, что пищекомбинат заявку на нее подал.

— Вон что! Спи спокойно, Мишаня. Сейчас все утрясем — попрощались братья. Директор «пищухи» жил в коттедже на краю поселка у самого леса, по соседству с Ковалевым, Олег нетерпеливо и зло постучал в залепленное зимними узорами стекло кухонного окна и вызвал хозяина усадьбы во двор.

— Сергей Михалыч, а что у вас за канитель с «Новинкой», ведь мы решили ее «Юниксу» отдать.

Обломанной спичкой Баритонов колупался в зубах.

— Этот магазин купим мы.

— Кто это мы?

— Пищекомбинат и будем за него торговаться в пределах тридцати миллионов.

— Вы что, пьяный?

— Никак нет — выплюнул спичку на крыльцо директор.

— А что тогда за чуть порешь? Начальная стоимость «Новинки» миллион двести тысяч. Пусть Миловилов ее за эту цену и приобретет. Допустим, вы возьмете магазин за двадцать миллионов, а я вам его взорву. Пропадут денежки, да и со мной поссоритесь.

— Первое тебе помешает выполнить милиция, а второе, по-моему, не страшно.

— Интересно ты запел — поймал его Эдька на удавку и потащил волоком по хрустящему снегу хрипящее тело в сторону чернеющего леса.

— Щас, сучка, обдрищешься.

Вертухался Баритонов так, что в разные стороны полетели его валенки.

— Приотпусти его, Эдька.

— Все, Олег, все — только ослабла удавка, просипел почерневшими губами директор.

— Что все?

— Все, что хочешь.

— Что Сергей Михалыч, страшно стало?

— Страшно — глянул он на желтое в темноте кухонное окошко — страшно.

— Бзделоватый ты конь, а что вдруг брыкаться начал? Я обращаюсь к тебе по имени-отчеству, но это не означает, что я тебя уважаю. Для своих подчиненных ты начальник, а для меня — крыса, даже еще хуже. Работяги верят в тебя, а ты, государственный чиновник, их обкрадываешь. Ползи домой, собака, и рот свой поганый больше не разевай, а то пулю словишь, это последнее предупреждение.

— На брюхе ползи — ногой не дал Баритонову подняться Эдик — ну, давай.

Босой директор пополз.

— Вставай, что смотришь? — удивленно и недоуменно крутил головой Святой — у тебя чувство достоинства вообще, что ли, отсутствует? Баритонов не отвечал.

— Гавно свинячье — пнул его в пах Эдька.

Утром всей бандой выехали в Шилку. Аукцион проходил в актовом зале здания горсовета. Агей внимательно осмотрел всех присутствующих в зале и вышел к подельникам в фойе.

— Олега, там директорша «Лакомки» со своими продавцами сидит.

— Приведи ее сюда.