Большая Охота Сумрака (СИ)

Разведчик обошел пострадавшего по кругу, окончательно успокоив проводника на предмет несовместимых с жизнью повреждений у напарника. Поверх Сумрака раскинулся мертвый Жесткач. Радовало, что покровы последнего остались практически целыми, и кислота не залила и так уже во многих местах попорченный скафандр. Зато, по какому-то невероятному совпадению, именно эта отчаянно пытавшаяся убить воина тварь, невольно защитила его собственным телом от падения обломков, приняв своей крепкой спиной удар куска перекрытия и затем целой поперечной балки. Таким образом, охотника защитил двойной слой брони — собственная и Жесткачевая — и он всего лишь получил сильный опосредованный тычок в брюхо, а не оказался расплющен поперек тела. Основное воздействие пришлось на область центрального нервного сплетения, надолго лишив самца чувств, но, возможно, это было и к лучшему — начни он сейчас дергаться, стало бы только хуже. Угроза дальнейшего обрушения все еще сохранялась, и особенно повышало ее вероятность то обстоятельство, что пронзившая ногу бойца арматура, вполне возможно, являлась одной из опор, не дающих плитам свалиться. Вытащить ногу вместе со штырем было невозможно, пришлось бы разрезать его на границе живой плоти и металла, а это уже само по себе представляло нешуточную проблему, кроме того, после нарушения целостности арматуры, все нагромождение рисковало осесть вниз и реально придавить конечности Сумрака. Следовало действовать крайне осторожно и последовательно, так что обморок напарника сейчас даже оказался весьма кстати, давая Кошмару время сориентироваться в ситуации и как следует ее обдумать.

По истечении шести минут воин, наконец, зашевелился и, издав протяжный вой, попытался опереться на еще плохо слушающиеся руки. Откликаясь на его движения, из завалов посыпался какой-то мелкий мусор. Лишь бы не поехали плиты…

— Давай, давай, приходи уже в себя, везунчик, да не торопись, — напряженно проговорил проводник, обязанности которого вот-вот должны были подвергнуться еще одной жесткой проверке.

Беспамятство отступало нехотя, друг за другом выпуская из плотной и тугой непроницаемой пелены сначала слух, затем зрение и лишь потом ощущение собственного тела. Последнее возвращалось особенно медленно и неуверенно, но, как только по каплям восстановилась былая чувствительность, Сумрака моментально и резко смело сокрушительной волной боли, едва не ввергнувшей его обратно в забытье. Пробитое бедро тяжело и мучительно запульсировало, в животе будто бы вспыхнул огонь, и едва зажившая спина жалобно возопила о помощи после нового падения. Первичной дозы анестетика явно не хватило даже, чтобы чуть приглушить страдания самца. Что такое вообще с ним произошло?

— Сумрак! Сумрак! Ты меня слышишь? — голос Кошмара настойчиво прорвался через невнятный шум, с которым вернулась способность воспринимать звуки.

— Слышу… Кошмарик… — с трудом проговорил сын Грозы, слегка удивившись тому, что собственный голос звучит будто бы со стороны. Хриплый какой… Ощущалась сильная слабость, во рту пересохло, язык прилип к своему вместилищу. Нащупав максиллами кнопку подачи воды, Сумрак надавил на нее и тот час же подавился от хлынувшего под сильным напором потока жидкости. Резервуар располагался на спине и был сейчас под усиленным давлением, чего самец предусмотреть не мог.

— Эй, эй, брат! Давай потихоньку! — встревоженно попридержал его Кошмар. — Руки-ноги чувствуешь?

— К сожалению, да, — застонал охотник, вновь пытаясь пошевелиться.

— Не к сожалению, а к счастью, — фыркнул проводник. — Хорошо, слушай сейчас внимательно. Не совершай резких движений, иначе тебя может задавить. Тебе пригвоздило левую ногу, не пытайся ее достать. Понял?

— Понял, — выдохнул Сумрак, осторожно приподнимаясь на локтях и пытаясь увидеть, что там под плитами. Увидеть удалось, но картина не внушала оптимизма: арматура торчала из бедра, одним концом упираясь в верхнее нагромождение, а другим, вероятно, воткнувшись в обломки, на груде которых возлежал охотник. Принять сидячее положение мешали продолжающие давить сверху дохлый Жесткач и балка, к тому же внутри все ужасно болело, а левый бок постепенно наливался нехорошей тяжестью.

— Очень больно? — хотя, можно было и не спрашивать, подскочившие резко показатели и так были более, чем красноречивы.

— Очень.

— Тогда сейчас первое, что ты сделаешь, — медленно заговорил проводник, обдумывая каждое слово и стараясь максимально верно донести смысл сказанного до пока еще туго соображающего охотника, — это вколешь себе обезболивающее по максимуму. Иначе просто не выберешься.

— Понял, — вновь повторил сын Грозы и, подняв левую руку, разместил энергосистему перед глазами. Откинув крышку и набрав несколько комбинаций, самец непроизвольно вздрогнул, ощущая проникновение нескольких игл в истерзанную плоть и немилосердно резкое вливание препаратов.

— Хорошо, — пронаблюдав действия напарника, похвалил Кошмар, одновременно поглядывая на окошко показателей. — Сейчас полежи спокойно, дай веществам подействовать. Мы никуда не торопимся.