Большая починка

Женька посмотрел на часы. Стрелки, растопырив пальцы, показывали пять. Было время собраться, привести в порядок себя и форму. Дежурный по штабу на порог пионерской не пустит, если не по форме одет: белая рубашка, красный галстук, синий китель с голубыми погонами и эмблемой ракеты…

Пора.

У ворот Султан жалобно поскулил вслед, грустно, по-человечески, вздохнул и помахал хвостом: прощай, горемыка…

Шесть часов двадцать минут. Из пионерской вышел горнист и сыграл «сбор общий». А так как все общество, находившееся в данный момент в коридоре, состояло только из одного лица, то есть Женьки, то Женька сразу сообразил, кого касается «общий» призыв, и соскочил с подоконника.

— Евгений Орлов! — крикнул дежурный по штабу, и Женька вошел в пионерскую.

Все встали, приветствуя вошедшего, потом сели, и самый серьезный на свете человек с самой смешной на свете фамилией, начальник штаба дружины Лева Смехов, представляя Женьку, еще раз назвал его фамилию — Евгений Орлов.

Но Женька не смотрел на Леву. Он не сводил удивленного взгляда с Ляльки. Такой расстроенной он никогда еще не видел «железную девчонку». Красная, как ее красный галстук, Лялька сидела зареванная и, хотя не хныкала, то и дело дергала носом, как после недавнего рева. Женька решил: ревела из-за лося. Она на своем стоит — не видела, они на своем — видела, почему не признаешься? И на него, Женьку, ссылаются. Дался им этот лось. Женьке до боли стало жаль Ляльку. И чего он с этой карточкой сунулся? Теперь она его, как огня, боится, глаза отводит. Боится и ненавидит. Заранее ненавидит. За то, что он еще только собирается сделать: показать снимок и уличить ее, Ляльку, во лжи.

Зря ненавидит. Не будет этого.

— Где лося видел, Женя? — спросила Валентина.

Женька не расслышал вопроса.

— А?

Старшая вожатая повторила. Женька хмуро посмотрел на Валентину.

— Это был не лось.

— А кто же?

Ложь ради добра, чтобы не причинить зла другому…

— Не лось, — промямлил Женька.

— Кто же?

— Лошадь.

Смех разразился сразу, как ливень после удара грома. Толстый Дмитрий Васильевич, директор школы, захохотал, как саксофон. Валентина, по-девчоночьи, захихикала безудержно и бесконечно. Даже самый строгий человек на земле Лева Смехов оправдал наконец свою фамилию.

У Ляльки, зареванной Ляльки, и у той выступили слезы, на этот раз не от рева, а от смеха. Женька не удержался и, злясь на себя за то, что не может удержаться, тоже засмеялся. Он ведь не знал, чем был вызван припадок смеха. То есть знал, что его ответом, но не знал, что, кроме «лошади», которую он имел в виду, скрывается за этим ответом. Наконец Валентина переборола себя и сказала:

— Не лошадь, Женя… Не лошадь… Лось… — и показала снимок.

Женька удивленно посмотрел на Ляльку. Лялька покраснела и отвернулась. Вот она какая, не побоялась позора, призналась в утренней лжи. А может, его испугалась, его снимка? И призналась, чтобы опередить? Нет, она знала, что он не скажет. С той минуты знала, когда он мимоходом сунул ей в руки снимок. Знала и все-таки созналась. Женька снова посмотрел на Ляльку. На этот раз с уважением.

Валентина что-то говорила, но он не слышал. Его мысли были заняты Лялькой, ее поступком: а он мог бы так, как она? Наконец до его сознания дошло.

— Никакая ложь не достойна честного пионерского, — говорила Валентина. — Только правда. А правда всегда одна. Даже неприятная. Даже назло себе.

Лева Смехов встал.

— Начальник штаба зоны «Восток-2» Лариса Сергеева… — Лялька встала. — Штаб всех зон признает твою вину и отклоняет просьбу о взыскании.

Женька понял, почему Лялька зареванная: дорого далось ей признание. А Лева Смехов между тем продолжал:

— Пионер Евгений Орлов. Штаб всех зон назначает тебя начальником пионерского лесничества.

Женьке показалось, что он ослышался. Пионерское лесничество? И он — начальник? Чепуха, розыгрыш, сон. Нет, не сон и не розыгрыш. Его ответа ждут. Кто с улыбкой, кто с кислой миной. И по тому, что у кого на лице, Женька догадывается, какой перед тем был спор. Одни были за него (улыбка!), другие против (кислая мина!). Улыбок было больше. Значит, победили те, кто был за него.

— Штаб ждет ответа, — сказал Лева Смехов. — Ты как, согласен?

Женька разозлился. До чего у Левы все просто: согласен — не согласен… Ну, допустим, согласен. Или нет, не согласен. Не это сейчас его волнует, другое: почему его вообще выбрали? Чтобы исправить? Обидно. И если это так, он из чувства собственного достоинства не согласится, умрет, а подачки не примет. С папой-браконьером столкнуть? Еще обидней. Для них его папа ничто, а для него всегда папа, хоть и браконьер. Он от него никогда не откажется. Ни за что. Почему же его выбрали?

Старшая вожатая Валентина, кажется, догадалась, о чем он думает.

— Это я тебя выдвинула, — сказала она и, развернув, показала ему какую-то газету. «Зарецкий рабочий», он сразу узнал этот номер. Там, на последней странице, была фотография. Женька — в полный рост, колчан стрел на груди, индейский лук за плечами — стоит, опершись на посох. И подпись: «Лучший следопыт пионерского лагеря 2-й зарецкой школы».