Большая починка

Дедушка Помазанцев опоздал. Чекисты и без него все знали. И то, что Курт Миллер после освобождения из концлагеря был арестован и судим по подозрению в предательстве товарищей по несчастью, но освобожден из-за недостатка улик. И то, что он давно не является гражданином ГДР, а живет в другой части Германии. И то, наконец, что, навестив дедушку Помазанцева, он обманул его и выдал себя за гражданина дружеской социалистической страны. Ну а цель, что ж, цель у него была двоякая: во-первых, прощупать дедушку Помазанцева, запугать и… Тут капитан Терехов, беседующий с дедушкой Помазанцевым, сделал паузу и махнул рукой. Но дедушка Помазанцев и без слов понял, что могло последовать за этим «запугать и…». Понял и зло усмехнулся: «Не последовало бы». На родине дедушка Помазанцев был храбрый.

— А, во-вторых, — капитан Терехов испытующе посмотрел на дедушку Помазанцева, — через вас войти в доверие к другим людям. Интересовался, поди, кто к вам в гости ходит и к кому вы ходите?

Дедушка Помазанцев молча кивнул бородой.

— Ну, вот, — продолжал капитан Терехов. — А тут ему подвернулся ваш внук Леша. — Капитан похлопал по черновику. — Другой бы подумал, зачем эта «занимательная арифметика» понадобилась иностранному гражданину, а ваш Леша — нет, он думать не привык. — Терехов строго посмотрел на дедушку Помазанцева. — Говорят, вы за него обо всем думаете, все за него делаете. За это вас будто из почетных друзей вон…

Дедушка Помазанцев ужаснулся: надо же, обо всем знают! И поспешно вступил в разговор.

— Не насовсем, товарищ капитан, не насовсем, — он поднял три пальца, — только на три месяца.

— Ну, значит, будет время подумать, — усмехнулся капитан Терехов. — До свидания, желаю успеха.

Домой дедушка Помазанцев возвращался довольным, что беда, грозившая его дому, миновала, злым, потому что сразу не раскусил Курта Миллера и тем навлек беду на своего внука Лешу. Эх, Лешка, Лешка, ну, кто, кто ему прибавит ума?..

Дедушка Помазанцев взялся за щеколду калитки и замер. Ему показалось, что он слышит во дворе какие-то голоса. Но ведь дома один внук? С кем же он разговаривает? Дедушка Помазанцев приоткрыл калитку и остолбенел: вся дворовая лужайка, качели, карусель, крыльцо, лестница, ведущая на сеновал, были усыпаны ребятами в красных галстуках. Посреди зеленой лужайки стояли двое — его внук Леша и председатель Воронок. Один — понуря голову, другой обрушивал на эту голову гневные слова.

Дедушка Помазанцев тихонько вошел и увидел вожатого Долгого, заводского парня, которого знал с малолетства.

— Это… Чего это тут? — шепотом спросил он у Долгого.

— Это? — Долгий спросил неожиданно громко, так, что дедушка Помазанцев вздрогнул, а все красные галстуки обернулись на голос вожатого. — Это большая починка, дедушка. Ребята исправляют вашу ошибку.

РАССКАЗЫ

СЫН ЧЕКА

Бывшему беспризорнику, а ныне воспитаннику Дома детей революции Левше снился смешной сон. Будто идет он по Москве и…

Но сперва о Левше, а потом о его сне.

Одно время Левша, Черноволосый, кудрявый человек лет двенадцати, был мелким карманным воришкой. Прилагательное «мелкий» в данном случае не следует понимать буквально. Когда мелкому воришке попадалась крупная добыча, он не брезговал ею.

Какого он рода-племени, где жил до того, как попал в Белокаменную, Левша не знал. Хотел бы, но как узнаешь? Вот и рос, как трава растет, ни о чем не думая, ни о чем не заботясь, питаясь подаянием, а когда голодающие сограждане, подтянув животы, стали отказывать ему в этом, перешел на самообслуживание, стал обшаривать карманы этих самых сограждан.

Был он худ, глазаст и смел. От смелости удачлив. Свои грозили: «От кожаных держись подальше, застукают — пропадешь!» А он плевал на угрозы. В карманах тех, кто носил кожанки, водились те же деньги, а улов всегда бывал богаче, потому что кожаные никогда не берегли своих карманов. Как же, комиссары, разве осмелится кто «пощупать»? А Левша осмеливался — «щупал», заказывая самому себе, как попугаю, «счастье». И если вытаскивал «пустой номер», не шибко огорчался. В других карманах могли оказаться более удачливые «номера».

Раз в трамвае Левша «наколол» кожанку и разжился кое-какой мелочью. Вылез, оглядел исподлобья окрестности и побрел, смекая, какую часть «выручки» пустить на еду, а какую на курево. Вдруг кто-то крикнул:

— Эй, малец-оголец!

Левша оглянулся, и ноги, приученные бежать при первой опасности, тут вдруг приросли к месту: к нему шла обобранная им кожанка. Шла и широко улыбалась. Но Левша не растаял. Он давно уже не верил улыбкам. Сколько раз у него на глазах, прежде чем до полусмерти избить карманного воришку, «палачи» улыбались своим «жертвам».

Кожаный человек остановился и сунул руку в карман. Душа у Левши ушла в пятки. «Ну, вот, — обожгла мысль, — достанет наган и…»

От страха Левша нервно засмеялся и вспотел.

Кожаный вынул руку и… достал папиросный коробок. Левша ладошкой смахнул со лба пот.

— Чего надо? — грубо спросил он, злясь на себя за недавний страх.

Кожаный папироской пощекотал в усах.

— Москву знаешь?

— Ну, — кивнул Левша.