Большая расплата (ЛП)

Мир перед их взорами растворился. Искаженные тени, сугробы, и даже дорога. Остались лишь звезды в ночном небе. На один головокружительный миг показалось, что они оказались на краю света и соскользнули с него.

Нос автомобиля нырнул вниз, и из ниоткуда возникла приветливая деревушка Три Сосны.

Глава 30

— Как бы ты назвала эту компанию кадетов из Сюртэ? –Мирна кивнула в противоположный край заполненного посетителями зала бистро, где четверо студентов жадно поглощали из огромного блюда, стоящего по центру их стола, картошку-фри и запивали её колой.

— В смысле? — пробубнила в свой стакан Рут. Слова, утонувшие в парах шотландского виски, звучали глухо.

— Ну, например, «стая гиен», — объяснила Мирна, наблюдая, как кадеты кормятся.

— «Выводок щенков», — предложил свой вариант Оливье, принеся ещё два пузатых бокала с красным вином к их столику у камина. — Это для Клары и Рейн-Мари. Не трогай, — он пробуравил Рут взглядом, получив в ответ не менее ледяной взгляд. — Они только что закончили выгул собак. Я ожидаю их с минуты на минуту.

— Собак? — переспросил Габри. — Не слишком ли ты оптимистичен, mon beau.

Грейси была у Гамашей уже пару дней и за это время не стала больше походить на щенка. Словом, она была не похожа ни на что, кроме Грейси.

Габри дотянулся до кусочка багета с ломтиком зрелого Стилтона и штришком красного перца сверху, изо всех сил стараясь быть подальше от Розы, не упускавшей возможности ущипнуть его всякий раз, как он проходил мимо с едой или выпивкой.

— «Полёт бабочек»[10], — сказала Мирна.

— «Конфи из утки», — Габри зыркнул на Розу.

— Вижу, — заговорила Рут, опуская на столешницу свой стакан и принимаясь за красное вино, — ты, наконец, соизволила произнести что-то интересное.

— Могу теперь помирать счастливой, — сообщила Мирна.

Рут посмотрела на неё выжидающе и, кажется, расстроилась, когда Мирна не опрокинулась с дивана.

— Ну и как ты назовёшь эту студенческую компанию? — спросила её Мирна.

— Разочарованием? — предположила Рут. — Нет, погоди. Это про детей. А про студентов… Как вы назовёте их группу?

— Привет, — поздоровалась Рейн-Мари, и они с Кларой присоединились к остальным. — О какой группе речь?

Мирна объяснила, потом извинившись, удалилась и через минуту вернулась из своего магазина с толстым справочником. Тяжело опустилась на свой край дивана, почти катапультируя Рут в воздух.

— Всегда подозревал, что Рут закончит пятнышком на стене, — сообщил Габри Кларе. — Но никогда не думал, что это может быть и потолок.

Он обернулся к Мирне:

— Я дам тебе пять долларов, если ты провернёшь такое ещё разок. А давайте устроим такую игру на следующей ярмарке? Призом будет плюшевая утка.

— Гомик, — буркнула Рут, стряхивая с Розы капли красного вина. Кажется, уже не в первый раз.

— Ведьма, — ответил ей Габри.

— Ты с этими людьми знакома? — спросила Клара у Рейн-Мари.

— Никогда с ними не встречалась, — сказала та, уселась в кресло и протянула Кларе оставшийся бокал вина.

— И если подумать, — продолжила Клара, — мы могли бы тихо-мирно выпивать и в моей студии.

Фактически таков и был план. Анри и Грейси с Лео поиграли бы вместе, пока Рейн-Мари штудировала бы бумаги исторического общества из архивной коробки, а Клара бы рисовала.

Так и планировалось, пока Рейн-Мари не пришла к Кларе и не увидела, что та сотворила с портретом.

Изначально это был автопортрет. Но что-то пошло не так. Он поменялся, эволюционировал. И отнюдь не в дарвинистском понимании. То было, по мнению Рейн-Мари, явно не улучшение.

Впервые с момента знакомства с художницей и её изумительными портретами, Рейн-Мари с тоской подумала, что Кларе изменило чувство прекрасного.

Несколько минут они в тишине сидели в её студии. Клара рисовала. Утомленный неуёмной энергией щенков, Анри свернулся калачом на диване, положив морду на колени Рейн-Мари. Хозяйка теребила его неординарные уши, и они вдвоём наблюдали за игрой Грейси и Лео.

Автопортрет Клары больше не походил на Клару. То, что раньше было выписано блестяще, теперь стало искажено. Нос отсутствовал, рот застыл в странном выражении, и что-то неправильное было с глазами.

Там появилась жестокость. Желание причинять боль. Глаза смотрели на Рейн-Мари, словно искали жертву. Она посмотрела в прислоненное к креслу зеркало, и задалась вопросом — что такого увидела в зеркале Клара, что так исказило картину.

— Как тебе? — спросила Клара, потом прикусила кисть, как удила, зубами, и уставилась на свою работу.

По признанию Клары, все её портреты начинались с комка в горле, но сейчас именно Рейн-Мари чувствовала, как ей мешает комок в горле.

— Блестяще, — произнесла она. — Это для шоу или для себя?

— Для себя, — сказала Клара, поднимаясь с табуретки.

Слава за это Господу, решила Рейн-Мари, но тут же напомнила себе, что живопись это процесс. Это процесс.

Живопись это процесс.

— Пойдём-ка в бистро, — предложила она, вынимая себя из недр дивана, не в силах больше смотреть на то, что делает Клара. — Скоро вернётся Арман, и наверняка будет искать меня там.