Большая резня. Шантаж

- Вы будете не одиноки. - Он со значением взглянул на женщин. В глазах Эллен больше не было слез, но ее подруга горько рыдала.

Я спросил:

- Вы не задумывались, почему мы втроем бились над тем, чтобы вынести отсюда совершенно ерундовое досье?

- Это имеет значение?

Эллен толкнула свою подругу в бок, и плач прекратился. Я вынул из кармана пачку сигарет и стал играть ею, чтобы занять руки. Обтянутая целлофаном пачка отразила солнечный свет и, казалось, приковала к себе всеобщее внимание.

- Имеет, - сказал я. - Как будет сказано в обвинении, это был преднамеренный заговор, предпринятый тремя гражданами в здравом уме с целью достижения того, с чем не сумело справиться официальное лицо.

Газеты из кожи вон вылезут, чтобы похоронить вас.

Он улыбнулся:

- Не утруждайте себя этими песнопениями.

Он был готов приступить к обвинению, когда Пэт заговорил с другого конца комнаты. В его голосе звучала напряженная нотка, и все же в нем было достаточно силы.

- Может быть, вам лучше выслушать его?

- Ну что же, скажите. - Улыбка растаяла в гневной гримасе. - Но лучше что-нибудь хорошее, потому что в следующий раз вы будете говорить перед судом.

- Хорошо. Вам это понравится. Мы, - я подчеркнул это «мы», - обнаружили дыру в лодке.

Я слышал, как у Пэта перехватило дыхание и он сделал шаг вперед.

- Мисс Скоби однажды высказала это вам, но вероятность такого не укладывалась у вас в голове. Мы знаем, каким образом информация выходит из этого кабинета.

Глаза у прокурора были похожи на маленькие яркие бусинки, изучающие мое лицо. Когда он понял, что я говорю правду, вокруг глаз собрались морщинки и он повернулся к Пэту за советом. Поскольку такового не последовало, он спросил:

- Каким?

Я попал в цель и не собирался сдавать позиции.

- Не собираюсь загружать вас деталями, но могу сказать, как это происходило.

- Черт побери, как?

Я вернул ему улыбку. На мне она должна была выглядеть неплохо.

- Что ж, поторгуемся. Мы все трое отказываемся говорить, пока вы не снимете с нас обвинение. И вы не только снимете, но и забудете о нем.

Что еще я мог сделать? Я поймал отражение Пэта в окне за спиной прокурора; он ухмылялся, как идиот. Прокурор побарабанил пальцами по крышке стола, его щеки подергивались. Подняв голову, он обвел комнату быстрым взглядом.

- Мы покончим с этим частным порядком, если джентльмены не возражают. Капитан Чэмберс, можете остаться.

Что касается двух помощников, для них это было высшим оскорблением. Все-таки они справились со своими эмоциями и последовали за другими.

Я засмеялся им вслед, а то, что заставляло подергиваться щеки прокурора, вылилось в короткий смешок.

- Знаете, иногда я ненавижу вас за нахальство. Однако я восхищаюсь быстротой вашей реакции. Вы для меня кость в горле, но даже кость можно использовать с выгодой. Если то, что вы собираетесь сказать, правда, считайте обвинения полностью снятыми.

- Спасибо, - сказал я. Женщины ничего не могли сказать. Они были слишком потрясены. - Я так понимаю, что в управлении есть человек, которого подозревают в передаче информации.

Он нахмурился, взглянув на Пэта.

- Мы совершенно в этом уверены. Но нам неизвестен способ.

- Это несложно. На той стороне улицы стоит глухой парень, Его слуховой аппарат не работает. Он читает по губам. Хорошо натренированный глухой может без труда читать по губам с расстояния в тридцать футов. Ваш человек выходит на улицу, шевелит губами и, как будто пережевывая резинку, бесшумно называет время и место, затем садится в машину и отправляется на операцию. У глухого достаточно времени, чтобы дойти до телефона и передать информацию. Все точки устроены так, чтобы их можно было легко свернуть; когда вы приезжаете, там ничего не остается. Это очень просто.

- Он сейчас там?

- Когда я входил, был там.

Прокурор пробормотал проклятие и схватил телефонную трубку.

Это заняло около трех минут. Он начал все выкладывать в ту же секунду, когда его ввели в здание. Прокурор швырнул трубку на место. Лицо его светилось счастьем, он едва успел сказать женщинам, что их усилия оценены по достоинству, прежде чем исчезнуть за дверью,

Я подошел к Эллен и попытался обнять ее. Она положила руки мне на грудь и отстранилась.

- Прошу тебя, Майк, не сейчас. Я… я слишком расстроена.

- Можно мне позвонить попозже?

- Да… хорошо.

Я выпустил ее, и она поспешила из комнаты, прижимая к губам сырой носовой платок.

- Ну, - сказал Пэт, - ты все-таки порядочный мерзавец. На какое-то время ты испортил обеим жизнь, даже если в конце концов и снял их с крючка.

Он пропустил меня в дверях и вышел вслед за мной. Мы молча прошли по коридору к его кабинету; войдя, он взмахом руки пригласил меня сесть, в чем я нуждался более, чем когда-либо, и уселся сам.

Пэт позволил мне выпустить колечко дыма. Еще он позволил мне сделать одну глубокую затяжку, а потом перешел к делу:

- Я не окружной прокурор, Майк. Со мной торговаться не надо, так что давай напрямую. Этот глухой с улицы - просто случай. Если бы прокурора не донимала навязчивая идея схватить Тина и Гриндла, он бы это понял. Пара подходящих вопросов сразу поставила бы тебя на место.