Большая резня. Шантаж

Я утвердительно кивнул.

- Пойми, я прошу тебя в последний раз. И помни, после смерти ты все равно не сможешь этим воспользоваться.

- Скажи мне… что тебе нужно?

Только на секунду его взгляд метнулся к паре, облокотившейся на подоконник. Не будь их здесь, я получил бы ответ. Но то, что мне полагалось знать, было слишком важным для их ушей.

- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты с самого начала доставлял хлопоты. Я знаю тебя слишком хорошо, Хаммер. Ты всего лишь частный детектив, но ты и раньше убивал людей. В своем роде ты так же жесток, как я, но не так умен. Поэтому-то я и сижу здесь, а ты там. Пусть остается у тебя. Не сомневаюсь, что она спрятана в одному тебе известном месте и после твоей смерти никто не найдет ее. По крайней мере, при моей жизни. Джонни… пойди посмотри, что там с Лу.

Парень пошел и тут же вернулся.

- Он лежит.

- Пусть лежит. Развяжи этого.

С моих рук и ног сняли веревки, но встать я не смог. Они позволили мне посидеть немного, пока не восстановится кровообращение, а с ним - пламя, терзавшее мое тело. Когда я обрел способность двигаться, Джонни рывком поднял меня на ноги.

- Что с ним делать, Эд?

… - Это твое дело. Мартин, отвези меня в город. С меня достаточно.

Коротышка отдал честь двумя пальцами и подождал, пока Эд возьмет свой цилиндр. Он был прекрасным лакеем. Он открыл дверь и, возможно, даже помог Эду спуститься по лестнице. Я услышал, как машина ожила и двинулась по дороге.

Джонни выпустил мой воротник и ткнул пистолетом мне в спину.

- Слышал, что он сказал? - Он толкнул меня к двери.

Долгая прогулка. Последняя поездка. Называют это по-разному. Ты сидишь в машине, а в голове снова и снова прокручиваются различные способы бегства; и каждый раз, когда что-то приходит в голову, в лицо нацеливается пистолет. Обливаешься потом, все в тебе трясется, и, хотя больше всего на свете хочется курить, ты знаешь, что ни за что не удержишь во рту сигарету. Хочешь позвать на помощь, но упершийся в спину пистолет заставляет тебя молчать. На углу в круге света стоит полицейский. Молитва застревает у тебя в горле. Он узнает их… увидит отблеск на их пистолетах… поднимет руку, останавливая машину, и ты будешь спасен. Но когда машина проезжает мимо полицейского, он смотрит в другую сторону. Потом в тебе все пересыхает, и язык грубым рашпилем проходится по губам. Ты думаешь о многом, но больше всего о том, как скоро жизнь покинет тебя.

Помню, как это все было в первый раз. Теперь по-другому - я был избит до полусмерти и слишком слаб, чтобы драться. Сил хватало только вести машину. Джонни сидел в своем углу, наблюдал за мной; мой пистолет все еще был у него.

Я попросил сигарету, и он дал мне ее. Я воспользовался зажигалкой, лежавшей в бардачке, докурил сигарету, и он дал мне вторую, смеясь над тем, как дрожит моя рука, когда я попытался сунуть сигарету в рот. Он смеялся, глядя, как я сначала поднимал стекло, чтобы согреться, потом опускал, чтобы остыть.

Его смешило, что я снижаю скорость на поворотах, чтобы прожить на несколько секунд дольше.

Велев мне остановиться, он продолжал смеяться, потому что руки мои, казалось, ослабли и бессильно повисли по сторонам.

На секунду он выпустил меня из поля зрения, разыскивая дверную ручку. Больше он не смеялся.

Я пять раз выстрелил ему в голову из пистолета тридцать второго калибра, который вытянул из чехла, и, забрав из его рук свой пистолет, вышвырнул тело на дорогу. Когда я разворачивался, свет фар скользнул по нему, поймав последнюю, непроизвольную судорогу, и Джонни сделал первый шаг по дороге в ад.

Серая утренняя дымка появилась в небе позади меня, когда я достиг коттеджа. Света едва хватало, чтобы найти в траве дорогу и разглядеть машину у стены. Я выключил мотор и открыл дверцу.

Это был тот самый двухместный автомобиль, который привез боевиков за мной, а потом по их сигналу уехал прочь. Я знал, кто в нем: Коротышка, которого Эд назвал Мартином, вернулся за Лу.

Я обошел дом и остановился под окном спальни. Лу ругался. Я приподнялся на цыпочках и заглянул внутрь, но света там не было, и за шторами ничего не было видно. Кто-то включил воду, говорили, но я не мог уловить о чем. Разговор стих в глубине дома, и я воспользовался случаем.

Я вжался в стену, поднимаясь на крыльцо и прячась в тени. Дерево слишком прогнило, чтобы скрипеть, но я не рисковал. Я пополз, держа пистолет в одной руке; другой я дотянулся до ручки двери. Она бесшумно повернулась, и я толкнул дверь.

Я не дышал, пока не оказался внутри и дверь не закрылась за моей спиной, потом я тихо выдохнул. Кровь стучала у меня в висках так громко, что, казалось, этот звук разносится по всему дому. Ноги отказывались нести меня дальше, пистолет отяжелел и тянул руку книзу.

Я боролся со слабостью, охватившей все тело. Сейчас этого нельзя было допускать! В окровавленном рту Лу таился ответ, который мне предстояло из него выжать. У меня закружилась голова, и я протянул руку, чтобы опереться о стену. Рука задела дверь шкафа и захлопнула ее.

Тишина.

Холодная, черная тишина.

Вкрадчивый голос спросил:

- Джонни?