Большая резня. Шантаж

Лу выругался, и из дверного проема вырвался язык пламени.

Я упал. Лу слышал, как падали многие. Падение было настоящим, но только потому, что ноги меня больше не держали. В моей руке по-прежнему был зажат пистолет, и, падая, я нажал на спусковой крючок.

Гром выстрела отозвался эхом и потряс стены. Я перекувырнулся, наткнулся на что-то и замер. Эхо крика все еще отдавалось в воздухе, а вспыхивающие внезапно точки света были дырами в стене от выстрелов, которыми меня пытались настичь. Я схватил за ножку стул и швырнул его. Он ударился об пол и разлетелся. Теперь они кричали друг на друга, ругаясь из-за пустой траты патронов. Тратить патроны впустую они перестали. Они думали, что я ранен, и выжидали.

Я слышал, что они меняют позиции, приготавливаясь. Как можно тише я и сам сменил положение.

Это было похоже на детскую игру: бесконечное передвижение ползком, страх, что тебя поймают, обманные движения, которые так тяжело было делать.

Совсем близко послышалось дыхание. Я мог протянуть руку и дотронуться. Оно слышалось по ту сторону кресла. Меня тоже услышали, но характер дыхания не изменился. В другом конце комнаты послышался слабый звук, и тут же шепот в пяти футах от меня:

- Он здесь.

Через комнату метнулось оранжевое пламя, и звук выстрела ударил меня в уши прежде, чем раздался крик и хриплое ругательство. Ответом были два выстрела, ударившие в пол, и глухой удар упавшего тела.

Голос Лу произнес:

- Я уложил сукиного сына. - Он все еще шепелявил.

Лу выполз из-за кресла, и я увидел его на фоне окна.

Я сказал:

- Ты уложил своего, Лу.

Лу попытался одновременно проделать слишком много вещей: упасть, выстрелить и обругать меня. Две вещи он проделал - упал, потому что я попал в него, и выстрелил, потому что рука его в падении нажала на спусковой крючок. Он не успел выругаться, потому что моя пуля прошла через его рот и застряла в черепе.

Мне больше нечего было здесь делать.

На улице серая дымка просветлела, превратившись в раннее утро. Мне потребовалось много времени, чтобы добраться до машины, и еще больше, чтобы выехать на шоссе.

Судьба послала мне маленькую удачу - застрявшего на дороге человека, ждавшего попутную машину. Я подобрал его, объяснил, что попал в переделку и попросил повести машину.

Мой попутчик был рад помочь. Ему было жаль меня.

Мне самому себя было жаль.

IX

Мы стояли в боковой улочке, недалеко от Девятой авеню, и парень рядом со мной тянул меня за руку, пытаясь разбудить. Он тянул и выворачивал руку так, что я испугался, что она отломится. Я открыл здоровый глаз и взглянул на него.

- Да, брат, ты был как мертвый. Я полчаса тебя расталкиваю.

- Сколько времени?

- Восемь тридцать. Плохо?

- Паршиво.

- Хочешь, кого-нибудь позову?

- Нет.

- Ну хорошо, мне надо на автобус. Думаешь, придешь в себя? Если что, я немного побуду рядом.

- Спасибо. Я выкарабкаюсь.

- О'кей, дело твое. Спасибо, что подвез. Жаль, что ничего не могу сделать для тебя.

- Можешь. Купи мне пачку сигарет.

Он отмахнулся от четверти доллара, которые я совал ему, и пошел к киоску на углу улицы. Вернувшись с открытой пачкой, он воткнул сигарету мне в рот и зажег ее.

- Будь осторожен. Лучше поезжай домой и отоспись.

Я ответил, что так и сделаю, и сидел с сигаретой, пока не появился полицейский, прикреплявший квитанции к стеклам машин. Я пересел за руль и нажал на стартер.

Уличное движение не действовало на нервы, как обычно. Я с радостью втиснулся за медлительным грузовиком и потащился за ним. Каждая клеточка тела болела, и даже при желании я не смог бы крутануть руль как следует. Каким-то образом я дотянул до угла, и грузовик свернул в улочку, идущую через Голландский туннель. Когда светофор переключился, я проехал перекресток и попал на улицу, ведущую к полицейскому управлению.

Улицы были заполнены людьми, спешащими на работу. Они шли поодиночке или парами, шаркая и стуча тысячами пар ног. Я завидовал тому, что они выспались. Я завидовал их нормальным, неопухшим лицам. Я завидовал многому, пока хорошенько не задумался. Ведь я жив. А это уже кое-что.

Улица перед красным кирпичным зданием являла собой плац-парад полицейских в мундирах. Одни отправлялись на свои участки, другие садились в патрульные машины. Люди в штатском выходили парами, громко прощаясь друг с другом на углу. Перед главным входом у тротуара стояли три черных седана; шоферы читали газеты, сидя за рулем. Пара патрульных машин отъехала, и желтовато-коричневый двухместный автомобиль впереди меня сунулся на освободившееся место. Я последовал за ним, припарковался куда удачнее, чем он, и прижался к бамперу стоявшей позади машины, чтобы дать пространство для маневра.

Думаю, этот тип свои права просто купил. Он начал маневрировать, не оглядываясь, и мне пришлось просигналить, чтобы предупредить его. Наверное, лучше было вывесить красный флаг или что-нибудь в этом роде. Он проигнорировал гудок и врезался в мою машину так сильно, что я буквально лег на руль.