Большая резня. Шантаж

Жаба Линк был когда-то фотографом. Очевидно, хорошим, потому что большинство профессиональных актрис снимались у него. Робертс не пропускал ничего. Его отчеты сопровождались пометками на полях, рассуждениями; именно здесь и возникла ясная картина.

Из-за своей профессии Линк и вступил в контакт с Чарли Фаллоном. Тот был помешан на хорошеньких актрисах и хорошо платил за их фотографии, особенно когда они сопровождались автографами.

Но в полицейских кругах Жаба стал известен только после смерти Фаллона. Прямо из студии Жаба шагнул в букмекерский бизнес, и, хотя у него было мало личных контактов с Эдом Тином, было известно, что, как и другие, он платит подати своему королю. Еще было известно, что ему всегда везло.

Здесь было много деталей, на которые я не обращал внимания, деталей, за которые Жабу можно было бы взять в любое время, если бы только делу дали ход. Робертс дал бы ход делу, это было очевидно, но, как сказала Эллен, явилась новая метла и вымела все результаты кропотливой работы, измеряемой месяцами и милями беготни за информацией.

Я раздраженно бросил бумаги на кофейный столик.

- Фаллон! Здесь все о нем. Но он мертв, и Жаба тоже. Черт побери все это!

- Жаль. Я думала, это поможет.

- Ты старалась, этого достаточно. Теперь можешь это выбросить. Окружной прокурор не хватится того, что он никогда не видел.

Я взял со стола пачку сигарет и сунул ее в карман. Она молча смотрела на меня.

- Мне пора, - сказал я.

Она не тронулась с места, чтобы проводить меня.

- Девочка из Техаса… что происходит? Совсем недавно ты была смелой и казалась мне женщиной, которая знает, что к чему. Ладно, я поставил тебя в трудное положение, но не настолько трудное, чтобы я не смог тебя вызволить.

- Дело не в этом, Майк. - Она все еще не смотрела на меня.

- Значит, ты девочка из Техаса, которая любит мужчин, похожих на техасцев. Наверное, мне надо научиться ездить верхом.

Она наконец посмотрела на меня. Глаза ее опять стали синими; в их синеве были боль и ярость.

- Ты техасец, Майк. Ты тот, о ком я мечтала, кого я хотела и кого никогда не получу, потому что такие, как ты, не сидят дома. Они должны куда-то бежать, играть с оружием, убивать. Я ошиблась. Я прочитала слишком много книг и слышала слишком много сказок. Наверное, я слишком сильно мечтала. Не очень приятно вдруг проснуться и понять, что тот, кто тебе нужен, каждый день приближается к своей смерти, потому что это ему нравится. Нет, Майк. Ты тот, кто мне нужен. Ты большой, сильный, ты возбуждаешь. Но ты навлекаешь на себя неприятности, и так будет всегда. Я хочу забыть о тебе и больше не искать своей мечты. Подожду, пока не появится кто-нибудь надежный, спокойный, выкину из головы все эти романтические бредни и буду жить нормальной жизнью.

Я стоял, расставив ноги, и смотрел на нее сверху вниз, чувствуя, как смех рвется из груди.

- А ты всегда будешь думать, каким мог бы быть техасец, - сказал я.

Выражение ее лица медленно изменилось, глаза наполовину прикрылись веками, и синева их опять сменилась серым цветом. Улыбка и досада проступили на лице. Она откинулась назад с гибкой животной грацией и с томным видом опустила голову на кушетку. Розовый кончик языка пробежался по губам, раскрывшимся в слабой улыбке, и они заблестели в свете единственной лампы. Затем она медленно выпрямилась и протянула ко мне руки; полы ее халата распахнулись, но она не сделала ни малейшей попытки запахнуть их.

- Нет, - сказала она. - Сначала я это выясню.

Прощались мы при зыбком утреннем свете, и я ушел, не оглядываясь, потому что все, что она говорила, было правдой, и я не хотел опять возвращаться к этому, глядя ей в глаза. Я сел в машину, поехал к Центральному парку и покружил там немного в поисках стоянки. Потом вышел из машины, прошел по тротуарам к траве, сел на пригорке и смотрел, как солнце поднимается над крышами домов.

Земля еще хранила ночную сырость, отдавая ее понемногу в виде полупрозрачной дымки, висящей в воздухе и поднимающейся все выше под лучами солнца. Ранний собачник вышел на прогулку. Была видна только верхняя половина его туловища; поводок в его руке исчезал в тумане, и только подергивание наводило на мысль о невидимом существе, привязанном к концу.

Ветер поднял серый занавес и разорвал его на куски, улетающие вверх и тающие в воздухе. Появились люди, бредущие в мире мечты; актеры, погруженные в собственные мысли по ту сторону прозрачной стены, глушившей звуки.

Я сидел, пока не сообразил, что все вокруг совсем как в моем сне, вплоть до цвета и искусственной тишины. Мне стало так неуютно, что я повернулся назад, ожидая увидеть женщину в черном, не имеющую лица.

Она была там.

Она была не в черном, у нее было лицо, но она остановилась, увидев меня, и поспешно повернула назад, точно так же, как та, другая. Эта казалась несколько раздраженной, потому что я перегородил ее любимую тропинку.

И я понял, кто была та женщина в моем сне. У нее было имя и лицо, которого я еще не видел.