Большая Садовая улица ,4

Когда учитель Шехтеля А. С. Каминский 20–30 годами ранее сооружал в том же Китай-городе, в непосредственной близости от его стены и башен, новые Дания — корпуса Третьяковского проезда и часовню Пантелеймона (не сохранилась), он, следуя принятым в XIX веке нормам, обратился к древнерусской архитектуре. Формы здания, спроектированного Шехтелем, программно современны, точнее, лишены видимых реминисценций прошлого. Органичность вхождения в историческую среду, гармония старого и нового достигается иными средствами — с помощью ритмических согласований и соответствий разнохарактерных форм, впервые широко введенных Шехтелем в практику проектирования «готических» особняков, загородных домов и дач, а позднее примененных в Ярославском вокзале. Протяженности Китайгородской стены вторит протяженность фасада «Боярского двора». С объемом лаконичной приземистой древней башни перекликается расположенная на одной оси с нею невысокая башня «Боярского двора». Благодаря форме лежачих окон Китайгородская стена и «Боярский двор» со стороны Варваринской площади, проезда Ильинских ворот, Лубянской площади, Маросейки (ныне пл. Ногина и Дзержинского, ул. Богдана Хмельницкого) выглядели как единое многосоставное целое. Древняя стена трактовалась как монументальный цоколь нового колоссального здания.

На относительно небольшой территории Китай-города и близ него сосредоточено много конторско-торго-вых сооружений, возведенных по проектам Шехтеля. Среди них банк Рябушинских (проект 1903 г.; сейчас пл. Куйбышева, 1), дом Московского купеческого общества в Малом Черкасском переулке, 2/6 (1909), магазин Строгановского училища на Рождественке (ныне «Книжная лавка архитектора», ул. Рождественка, 9). Близ бывшего Страстного монастыря выросло еще одно здание, построенное для Рябушинских, — издательство и типография газеты «Утро России» (проект 1907 г.; пр. Скворцова-Степанова, 3). В этих сооружениях зодчий добивается высшей меры лаконизма и простоты, которой возможно было достичь, не поступаясь принципами модерна — декоративностью, специальной заботой о красоте. Но теперь это красота элементарной формы и целесообразности.

К эстетике рационализма и целесообразности, воплощенной в архитектуре банковских зданий, знаменующих собой скорый конец патриархального облика Москвы, близки сооруженные по проектам Шехтеля доходные дома. Композиция дома Строгановского училища (1904 г.; ул. Кирова, 24), с огромными магазинными окнами и мерным ритмом междуэтажных лопаток, сродни композиции торгово-конторско-банковских зданий. Но в его облике сильно выражено едва ощутимое в банковских сооружениях элегическое начало. Выразительность этого здания во многом обусловлена контрастом между жестким ритмом лопаток и изысканностью узора провисающих гирлянд на майоликовых панно в междуэтажных филенках верхних этажей. Но лиризм шехтелевского дара настолько силен, энергия воздействия этих по видимости утонченных форм настолько могуча, а в отдельных деталях, вроде профилей или тяг лопаток междуэтажных поясов, так сильно выражено рукотворное начало, что все это преображает и очеловечивает схематизм и однообразие композиции.

Теми же особенностями при поразительном несходстве внешнего облика отмечен и другой построенный по проекту Шехтеля многоэтажный доходный дом— дом Шамшина на углу Знаменки и Старо-Ваганьковского переулка (проект 1909 г.; ныне ул. Фрунзе, 8/13). И эдесь элементарность объема ящикоподобного огромного вдания преодолевается силой искусства, путем введения немногих, точно рассчитанных приемов: традиционных, вроде завершенного башенкой-бельведером эркера на углу; введенного в практику Шехтелем ленточного балкона; уплощенной формой криволинейных в Плане эркеров; оригинальной формой подножия угловой башни, напоминающей конструкцию кафедр в готических соборах.