Большая семья

Ширявский горнит «Кончай работу». Сигнал звучит неожиданно, все еще во власти трудового напряжения, подъема, еще не все сделано. Неохотно тушат костры, собирают инвентарь. Грустно расстаются с железным конем трактористы. Их «взятый на прокат» «Фордзон», исправно тянувший всю рабочую смену, вдруг «пошел вразнос»: страшно загремел своими внутренностями, чихая, шипя, стреляя огнем из выхлопной трубы. Все, как спелые груши, попадали па землю, па расстоянии окружив железное чудо. Только Витя Горьковский и Боярчук остались на посту, укрощая бунт взбесившегося американца. Наконец, качнув туда-сюда маховиком, он замер.

Вперед, за самоокупаемость!

Дни моего праздного времяпрепровождения кончились. В подвальном помещении создавалась новая отрасль по обработке кроватных углов. Функция отрасли, если можно ее так величать, — шлифовка и никелировка. Из Киева привезли оборудование вместе с бывшими владельцами, кустарями, чьи имена вряд ли интересны читателю. Прибыли станочки с разными дисками, гальванические ванны, никелевые электроды, пасты, мази, растворы. Опытным мастерам-хозяйчикам не представляло затруднений смонтировать свое оборудование на новом месте.

Сюда и толкнула меня судьба, на первую ступень производственной лестницы. Алексей Землянский хотя и перешел в токарный цех, нет-нет да заглядывал к нам, своим пацанам, чудесной улыбкой или безудержным смехом, непоседливостью внося свежий ветер, заряд бодрости. На ходу кому-то поправит пояс, ловко потянет за рубашку, смешно щелкнет языком, невзначай разгладит воротник, и «Ваньки-турки» не огрызались, не упрямились, сами подтягивались Алексей скучал о нас, а еще больше мы, папаны, о нем.

Токарная группа Землянского обтачивала угольники, по ступающие из литейного. От токарей они попадали к нам. Механическая обработка угольников не представляла большой сложности: сначала выпуклую часть обдирали на грубом карбарунде, переходя на мягкий, боковые стороны с пне точками обрабатывали на дисках из тонкой сталистой про волоки, удаляя прикипевший песок и заусеницы. Окончательный вид придавали быстровращающиеся полировочные диски хлопчато-бумажных тканей, сдобряемых особой пастой. При работе угольник удерживался и поворачивался на указательном пальце правой руки. Левам рука крепко держала угольник, регулируя вращательное движение диска.

На первых порах диски выбивали из рук угольник, были порезы пальцев от внутренних заусениц. Нам давали бязевые перчатки, но они быстро пачкались настой и протирались. Самым удобным и прочным материалом стала собственная кожа. Она стойко выдерживала механические и тепловые нагрузки. Главная забота — выполнить дневную норму и в целом промфинплан, в котором оговорено, сколько нужно изготовить в месяц шкафов, чертежных столов, театральных кресел, тумбочек, стульев, масленок Штауфера, кроватных углов, автомобильных поршней с пальцами, спортивных трусов, сколько будет заработано по каждому виду продукции и в целом всей коммуной. Промфинплан вывешен в цехах крупным планом, расписанный четким шрифтом художников изо-кружка. У входа в столовую — яркая диаграмма суточного выполнения плана по цехам: передвижные фигурки пресмыкающихся, птиц, и техники, начиная с улитки и кончая самолетом. Диаграмму венчало яркое панно Красной площади с Василием Блаженным и Кремлевскими башнями. И это не случайно. Поездка коммунаров в Москву — результат и финиш боевого соревнования.

В любую свободную минуту, особенно в обыденный перерыв, у диаграммы — толпа. Оживленные споры; едкая, как соль на раны, критика; оправдания, ссылки на допотопные станки. Отстающие во все лопатки крыли Когана и весь его снабженческий аппарат, хотя снабженцы вертелись, как белки в колесе, рыская по городу, вымаливая каждый кубометр леса, сталь дли резцов, сырье для литейной, даже шлиф-шкурку и смазку.

В качестве сырья для медного литья в вагранку летели церковные кресты — трофеи борьбы с религией, снарядные и патронные гильзы, сброшенные революцией с пьедесталов статуи коронованных и некоронованных угнетателей, люстры и бра эпохи Людовика и Наполеона. В вагранке бывших киевских кустарей все добро кипело, булькало, ядовито шипело, плавясь в единую массу, перевоплощаясь в масленки, в трубки маслопроводов, в кроватные углы.

Заканчивалось строительство столярного цеха. Поистине он не претендовал на архитектурный стиль. Деревянное творение наших рук, длиною 60 метров, заняло под солнцем место 1800 квадратных метров. Большие удлиненные окна в частых переплетах молодо глянули на мир.