Большая семья

В размахе соцсоревнования в токарном цехе появились некоторые «родимые пятна». Были замечены четверо тружениов из новеньких, которые до того увлеклись выполнением норм, что в столовой наспех проглатывали пищу и раньше всех бежали в цех. В инструментальной кладовой выклянчивали лучшие резцы с тугоплавкими победитовыми пластинками, ругались с мастером за расценки, канючили. В спешке делая брак, старались его сплавить, торгуясь в ОТК, когда брак обнаруживался. В литейном первыми при попустительстве мастера захватывали масленки из лучшего литья, не интерсуясь, что достанется другим. На замечания бригадира и его протесты и протесты токарей отвечали грубостью, и дело почти что дошло «до грудков». Молча стоя за станками и механически выполняя заученные движения, они с каким-то больным наслаждением любовались растущими горками обработанных масленок. В отряде жили обособленной жизнью, ничем не интересуясь, книг не читали, от общественных дел ускользали.

Бригадир токарей Певень записал их в рапорт: «прошу разобрать поведение рвачей на производстве — Шейдина, Колесника, Портного и Белостоцкого». Общее собрание столкнулось со щекотливым явлением. Обвиняемые, заняв «на середине» картинные позы оскорбленного достоинства, виновными себя не считали, критику слушали, как жужжание назойливых мух. — «Чего прицепились? Мы же вкалываем!» — Возражения строили на прочном фундаменте ударничества и систематическом перевыполнении норм. Казалось, их не возьмешь голой рукой, наежились колючками, а про себя смеются, переговариваются короткими взглядами.

— Можно мне? — Попросил у председателя слово Антон Семенович, хотя чаще всего выступал под конец или когда, по его мнению, нужно придать дискуссии другое направление. — Товарищи! Вот стоят герои и куражатся. Кажется, и в самом деле — за что они страдают? Трудятся не хуже других, нормы перевыполняют, хорошо сохраняют станки и крепко зарабатывают. Даже позавидовать можно! В последнем и кроется главная причина их беды. Они, как старатели на приисках, напали на золотую жилу и выколачивают из нее все, что можно, для себя. Их уже лихорадит жажда наживы, и чем дальше, тем больше. Им дела нет до товарищей, до их интересов, коллектива. Они встали на путь сделок, обманывают мастера, отдел контроля, а значит, и государство. Я думаю, настало время лечить их болезнь и лечить решительно.

Будет стыдно, товарищи, если у нас под боком вырастут хапуги на благодатной почве нашего производства. Предлагаю всю компанию переести в сводный отряд до полного выздоровления. Мы допустили ошибку, что позволили им учавствовать в социалистическом соревновании. Наше соревнование имеет принципиально новую и чистую основу труда, радостного и счастливого, для общего благополучия. Наша задача помочь им стать достойными коммунарами. И комсомолу есть над чем поработать.

Четверка «ударников» слушала суровую правду под обстрелом ста пятидесяти пар осуждающих глаз. Раскрыты тайные пружины их стремлений, которые не были ясно осознаны и возникли стихийно, как бы сами собой.

Собрание единогласно приняло предложение Антона Семеновича.

В этот вечер разжалованные «старатели» перебрались к новеньким на воспитание. Командир отряда Василь Федоренко предупредил:

— Щоб такого не повторялось!

Вопросов не задавали. Стало ясно, что Вася не потерпит «реставрации капитализма» в отряде. Розовощекий здоровяк, он внес хозяйственную струю, раздобыв новый уборочный инвентарь и спецовки с чужого плеча.

«Великолепная» четверка постоянно была в поле его зрения. Он не в восторге от их вступления и в отряд. Ему не по духу «чепы», которые они носили на особый манер, приплюснутыми блинами, с претензией на шик. Возмущали его их немытые физиономии. Однажды не выдержал, ухватил Шейдина за подбородок, повертел его голову из стороны в сторону и, скривившись, сказал:

— Шо в тебе з мордою? Иди в баню и шпарься, бо я тебе сам отполирую! Развели коросту!

Испуганные, злые глаза Шейдина выражали столько ненависти и горькой обиды, что он был готов вот-вот броситься в драку. Федоренко, пренебрегая эмоциями Шейдина, шагнул к Колеснику:

— Це и тебе касается, зарубай на носи. Пижоны!

В спальне командир разместил друзей по разным углам, в наряды посылал в разное время по одному, умышленно разрывая корешковые связи. Так началось сосуществование «пижонов» с новым командиром и младшими по возрасту членами отряда.

Я занял пост заместителя командира по его назначению и иногда представлял отряд в совете командиров вместо Васи. В мои обязанности он вменил громкую читку газет и «всю политику». Газеты читал перед сном, попутно объясняй «не понятные» места в той степени, насколько мне самому было понятно. За разъяснениями обращался к политруку Юрченко и по — новому, внимательно слушал информации Антона Семеновича перед началом киносеансов.