Большая судьба

— Гюров, — протягивает он большую, сильную руку. И, лукаво прижмурив правый глаз, уточняет: — Григор Гюров!.. А вам, очевидно, нужен Делчо, мой сын, главный инженер!..

— Нет, — говорю я, силясь не выражать удивления, — именно отец-то мне и нужен, а потом, конечно, и сын!

— Меня-то легче застать на месте!

— Да, сын у вас не любит оседлого образа жизни!

— Род наш такой!

* * *

— Жизнь прожить — не поле перейти, — начинает повесть о своей жизни Гюров-старший. — Особенно если твое поле — всего полдесятины да на шесть ртов. Тогда приходится всю жизнь ходить чужими полями и дальними дорогами, наживать добро другим людям, как говорим мы, болгары!..

Гюровы родом из села Насалевцы, Трынского края, гористой западной части Болгарии. Край этот вошел в пословицу своим малоземельем, бедностью и золотыми руками мастеров. За последние сто лет его хижины дали родине много храбрых борцов против турецкого ига и фашистского рабства — гайдуков и партизан.

Село примостилось в тесной, всхолмленной котловине, расположенной высоко в горах. В жестокой борьбе отстаивал свое существование крестьянин против нещедрой, суровой природы. Он дробил камни, очищая каждую пядь земли, носил на горбу за десятки верст навоз, чтобы удобрить ниву, распахивал крутые, как скаты крыши, косогоры и террасы, куда не вскарабкаться горному вездеходу — ишаку. Каменные лачуги села сгрудились на «пятачке», точно овцы в пургу: «Чем теснее дворы, тем шире пашня». Шире… Но чья? Кулака!

Малоземелье и голод душили крестьянина, гнали его в отход. А отходник без профессии — все равно что слепой без поводыря. С незапамятных времен в Трынском крае возникла школа строителей-каменщиков и штукатуров. Отцы учились мастеровому делу у своих отцов и учили ему своих сыновей, как только те становились на ноги и могли удержать в руках кельму и кирпич.

Но за землю отходник держался, употребляя его же поговорку, как вошь за кожух. Потому что каменщику не всегда выпадало счастье найти работу — мало что строилось в старой Болгарии, — а земля, хотя и засоренная камнем, все-таки что-то родила.

После раздела с братьями Григор остался на улице — без кола, без двора. Он поселился в чужой квартире, затаив где-то в кутке сердца страстную мечту стать хозяином. Жена растила детей и обрабатывала надел. Григор с «грачиной весны» и до зимнего первопутка скитался по Софии, Пернику и другим местам в поисках работы. Хорошо, если удавалось пристроиться в какой-нибудь артели на два-три месяца в сезоне. Его заработка заодно с урожаем с полдесятины не хватало, чтобы пропитать семью полгода. Григор брал кредиты в банке, потом у ростовщиков и заложил все свое имущество, кроме последних заплатанных штанов.

А ведь таких мастеров, как он, поискать да поискать… Кто пройдет мимо Театрального училища в Софии, мимо Офицерского клуба в Банкях и не остановится восхищенный, чтобы полюбоваться фресками!.. Их лепил трынский умелец, самородок Григор Гюров!

Мастер вскользь упоминает о пенсии, пора бы! Но хочется достроить Кремиковцы, сдать их своим детям и внукам. А потом можно и на покой. Он заслужил его у родины и у народной власти. Сорок один год кладет Гюров кирпичи. Со Дня свободы работал бригадиром на крупных стройках Софии и ее пригородов. Имеет высокий разряд, под стать любому технику, воспитал сотни каменщиков и штукатуров. Но в Кремиковцах он рядовой рабочий.

— На семейном совете порешили: неудобно мне состоять бригадиром у главного инженера — сына. Семейственность получается!

И еще есть одна мечта, одна забота у старого Гюрова. Двоих сыновей он «произвел» в люди. Оба прошли большую трудовую школу и потом получили высшее образование. Делчо — главный инженер строительства на Кремиковском металлургическом комбинате. Иван — главный инженер Димитровградского химического комбината. Третий, Богдан, — руководитель 5-го района «Софстроя». У него среднее техническое образование. Отец хочет, чтобы и он стал инженером.

— Образование поднимает человека, он больше видит, у него шире горизонт!

* * *

Если бы скульптор задумал создать символическую фигуру «Труд», то, мне кажется, он должен был высечь из камня человека среднего роста, с покатыми крепкими плечами, с полусогнутыми в локтях руками, без богатырских бицепсов, но с чуть вздутыми жилами, — руками, словно бы без напряжения поднимающими огромный груз; человека с вдохновенным строго очерченным лицом, спокойным взором, в котором просвечивается внутренний огонь, с большим челом, полным мысли и решимости, и с еле видимой морщинкой усталости. Таков портрет и такова стать Делчо — сына Григора, простого, ничем не примечательного на вид человека, незаметно ворочающего глыбы.