Большая судьба

- Аносов? Что мог поделать он? Известно, любовался и вздыхал. Ай, хорош булат! "Продай, хозяин, клинок, всё отдам!" - предложил он баю. Киргиз хитро прищурил глаза и стал теребить жесткую бороденку. Он покачал головой и ответил Аносову: "Теперь не делают таких булатов, а этот ты беден купить!". Аносов хотел рассердиться, но тут звякнуло монисто, и бай покосился на полог. И увидел Аносов в щели, как огоньком мелькнули жаркие женские глаза. "Ах, красавица!" - подумал он, но пора было уходить. Наступил вечер, солнце улеглось за холмами, за юртой лаяли псы. Пора спать!.. Утром Аносов ускакал с башкирами в степь. И что вы думаете? На кургане под Чебаркуль-озером он увидел всадника. Сорвался всадник с места и, как ветер, понесся навстречу Аносову. Под копытами разгоряченного коня сверкали брызги росы. Русского нагнала черноглазая киргизка и, размахивая булатным клинком, закричала ему: "Эй, слушай, возьми меня!". Ой, как хороша была девушка! Стройна, глаза полны блеска. Торопясь, страстно она о чем-то говорила ему, но Аносов ничего не понимал. Башкиры слезли с коней и подошли к ним. Аносов спросил: "О чем она говорит?" - "Она рассказывает, что убежала от старого бая и захватила клинок. Красавица просит джигита укрыть ее в степи, а в награду предлагает клинок". Степняки пытливо смотрели на русского. Аносов молча взял девушку за руку и залюбовался ее смуглым лицом. "Нет, милая, скачи обратно. Я не хочу крови!" - покачал он головой. И башкиры от этого повеселели. Но один из них сказал: "Ее убьет бай!". Аносову стало жалко беглянку, и он сказал степнякам: "Везите ее обратно. Скажите, что русский насильно увез ее, а вы отняли добычу и возвращаете хозяину". Башкиры перевели слова Аносова. Девушка вспыхнула, сверкнула злыми глазами, пронзительно взвизгнула, огрела скакуна плетью, как птица взметнулась и унеслась в степь. За ней умчались и башкиры. В степи остался один Аносов. Сверкал росистый ковыль, из-за древних курганов поднималось солнце. Он был один среди необъятного простора, и всё, что случилось минуту назад, казалось ему сном...

- Поди ж ты, ловкая басня! - проворчал литейщик.

- То не басня, а сказка арапская, - отозвался сосед. - Ишь, и ловок шельмец: говорит, что бисер нижет. Эй, ты! - окрикнул он чернявого. - Уж коли начал, то договаривай...

- Вестимо, надо поведать, что дальше с Аносовым было, - согласился купец. - Ночь велика, а веселое слово гонит скуку!

- Что ж, можно и дальше, - согласился рассказчик. - Вот что произошло. Аносов один пустился в путь. Ехал он степью, а она - широка и без конца, без краю. Ни кибиток, ни караванов, - ковыль, ковыль без конца да в небе орлы! Только на седьмой день у ручья ему попалась землянка, а из нее вышел старик: он был древен, беззуб, с сетью тонких морщин на лице. Аносов рассказал ему про хана из коша Сабакуль и про булат. Старик заморгал глазами, ухмыльнулся: "Ты ехал шесть дней, но путь к булату лежит дальше на восток. Я знаю за озером караванную дорогу, а она, быть может, приведет тебя туда, где делают булат. В старину и здесь имелись мастера, да перемерли..." Аносов попросил старика: "Дед, покажи дорогу!". Старик был легок на ходу: он вывел путника на протоптанную караваном дорогу. Аносов нагнал торговый караван и упросил взять его. Туркмены в бараньих шапках раскачивались на высоких верблюдах; они подозрительно оглядели Аносова, но польстились на обещанную награду, и он остался в караване. Днем было жарко: путники пекли яйца прямо в песке. Ночи были душные, нестерпимо мучили москиты...

- Ну и ловок на язык! - вздохнул сосед Швецова. - Ни слова правды, а слушать готов.

- Вот и я лежу и думаю, что дальше будет? - отозвался литейщик. - Всю жизнь бок о бок проробил с Павлом Петровичем. Прост, трудяга, а наплели чего...