Большая судьба

- Вы, господин мой, говорите глюпости! Конрад Флик - честнейший человек, а вы выдумщик. Если у вас не выходит с корунд, то при чем тут немец? Я не хочу с вами больше разговаривать подобный речь!

Аносов круто повернулся и возбужденный вышел из кабинета...

"Что же мне делать?" - спрашивал он себя и не находил выхода. Совесть подсказывала ему: "Нужно работать, работать и работать! Эти изворотливые пришельцы сидят на русской шее и хотят отравить русскую душу ядом неверия в ее творческие силы! Какая подлость! Но еще стократ подлее те, кто вступается за них!".

Всю неделю он не находил себе места. Белоухов видел его терзания и, когда никого не было в цехе, тихо и душевно сказал ему:

- Ты, Петрович, напрасно убиваешься. Всё равно не сломить им нашего народа. Они могут обмануть начальство, департаменты разные, а народ не обманешь! Всё он видит и копит в своем сердце, ох, какую злобу копит!..

Аносов опешил. Он не знал, что ответить шлифовальщику. Желая переменить тему разговора, спросил мастера:

- Что корунд?

Работный поднял серые глаза на горного офицера и, пристально вглядываясь в него, ответил:

- Больше не буду о том, Петрович. А что касается корунда, то следует его отделить от полевого шпата водой...

Аносов повеселел.

"Как я раньше не подумал об этом! Известно, что корунд обладает большим удельным весом, чем полевой шпат. Вода отделит более легкие частицы шпата от более тяжелых частиц корунда, тогда и китайский наждак не нужен будет, - чего доброго, еще сами начнем продавать русский корунд!"

- О чем размечтался, Петрович? - спросил его шлифовальщик.

- Да, да, водой! - пробормотал Аносов и пристально посмотрел на Белоухова: - Ты, братец, умно подсказал мне!

Горный офицер и мастер принялись ладить прибор для отделения корунда от шпата.

Они использовали обычный кричный стан, сделав только несколько шире молот и наковальню. На крепкой подставке укрепили добрый тесовый ящик, окованный железными обручами, и через отверстие на дне его вывели наковальню.

В своей записной книжке Павел Петрович через неделю записал:

"На сем стане работник с двумя мальчиками может протолочь и просеять за день 100 пуд корундовой породы. Промывка производится на обыкновенном ручном вашгерде. Один человек промывает в день до 20 пуд. Из сего видно, что расходы на приготовление корунда к полировке весьма маловажны. Из 100 пуд корунда получается до 70 пуд порошка, годного для полировки".

Аносову очень хотелось знать мнение о своем приборе директора фабрики, но Клейнер - видимо, встревоженный чем-то, - обходя цехи, с начальником украшенного держался сухо и недоступно.

"Что-то неладное творится!" - подумал Павел Петрович.

В этот день его неожиданно вызвали в правление. В приемной сидело много горных чиновников. По выражению их лиц Аносов догадался, что случилось что-то важное.

Вдруг двери директорского кабинета распахнулись, и из них торопливо вышел Клейнер, а за ним медленно выступал громоздкий, с тяжелым багровым затылком, важный горный чиновник, который, тяжело дыша, остановился посреди приемной. Его заплывшие жиром маленькие свинцовые глаза безразлично обежали собравшихся.

- Господа, - дрогнувшим голосом сказал Клейнер. - Позвольте вам представить нового начальника Златоустовского горного округа и директора заводов Степана Петровича Татаринова, а я... я ухожу на покой...

Все встали. Среди чиновников прошло плохо скрываемое волнение. Только один Павел Петрович стоял молча. Склонясь к его уху, один из офицеров, злорадствуя, прошептал:

- Так ему, подлецу, и надо! Его увольняют за злоупотребления...

* * *

Татаринов оказался рыхлым, неподвижным человеком. Говорил скучно, с хрипотцой и очень редко появлялся в цехах. Аносов решил доложить ему об опытах с корундом. Начальник горного округа внимательно выслушал Павла Петровича и сказал:

- А есть ли разность в действии корунда и иностранного наждака?

- Шлифовальщики сию разницу замечают. Она, ваше превосходительство, состоит в том, что первая полировка, производимая с маслом, помощью корунда идет успешнее, нежели с наждаком.

- А дальше? - заинтересовался Татаринов, и глаза его оживились.

- Вторая полировка, ваше превосходительство, несколько медленнее. Причина состоит в том, что в корунде нет железной окиси, которой иностранный наждак изобилует. Но сия медленность с избытком вознаграждается скоростью первой работы...

- Превосходно. Благодарю! - Татаринов тяжело поднялся и пожал горному офицеру руку. - Кроме сего, должен вас обрадовать: усердие ваше замечено, и ныне вы производитесь в помощники управителя оружейной фабрики.

- Благодарю, ваше превосходительство, но поистине я огорчен этим известием, - озабоченное лицо Аносова выражало печаль.

- Это почему же, господин Аносов? - удивился Татаринов.

- Мне бы хотелось быть ближе к делу - к литью, к ковке стали...

- А-а, - протяжно отозвался начальник. - Ну, это не уйдет от вас.