Большая судьба

Гумбольдта поразило равнодушие, с каким встретили это бедствие горные чиновники. Один из них сказал Гумбольдту в утешение:

— Не волнуйтесь. Это не так страшно, огонь пройдет стороной. У нас каждое лето горят леса. Бывает и так: выйдешь — кругом синий дым, даже солнца не видно, — ну, значит, лесной пожар.

— Но позвольте, — в недоумении пожал плечами ученый, — ведь это ведет к истреблению топлива. А что без него заводы?

— Не так страшно. В горах есть каменный уголь! — чиновник порылся в дорожной укладке и добыл черный осколок. — Вот, полюбуйтесь!

Да, это был настоящий бурый уголь! Гумбольдт выпросил его в подарок и бережно уложил в чемодан.

«Урал — настоящее Эльдорадо! — с восхищением думал ученый. — Но как беден здесь народ!..»

С волнением ожидали Гумбольдта и в Златоусте. Аносову очень хотелось показать ученому свои коллекции булатов и рассказать об Ильменях.

Однажды Татьяна Васильевна по возвращении мужа домой с нетерпением спросила:

— Когда же он приедет к нам? Это правда, что он принц?

Павел Петрович добродушно улыбнулся и ответил:

— Он принц в науке, а может быть, и король. Гумбольдт — большой ученый и никакого отношения к коронованным особам не имеет. Что за глупая легенда!

Лицо молодой женщины омрачилось.

— Очень жаль, что он не принц, — разочарованно обронила она. — Ученые везде одинаковы: будете говорить о камнях, металлах, литье, а о нас, женщинах, и забудете!..

Выехав из Екатеринбурга, Гумбольдт отправился в Тюмень, предполагая добраться до Тобольска, а оттуда проехать и на Алтай.

В августе ученый находился уже в Омске и был ласково принят губернатором области Сен-Лораном, свитским и любезным генералом, но очень ограниченным человеком. В губернаторы он попал случайно и долго колебался, принять ли столь высокий пост. Царю он откровенно признался: «Ваше величество, поверьте, я вовсе не имею административного опыта!». Николай на это ответил серьезным тоном: «Поверь, наша военная часть мудрее всякой другой!».

Сен-Лоран оказался плохим николаевским служакой: он плохо усвоил дух времени. Когда в Омск прибыл Гумбольдт, Сен-Лоран прикомандировал к нему образованного ссыльного декабриста Степана Михайловича Семенова. Губернатор искренне полагал, что Семенов будет полезен ученой экспедиции. Декабрист оправдал его надежды, и Гумбольдт остался очень доволен помощью Семенова, хорошо знавшего край.

Не думал Гумбольдт, что похвалой декабристу он навлечет на него гнев царя.

Осенью, когда ученый завершил свое путешествие и собирался покинуть Россию, он получил прощальную аудиенцию у царя. Николай принял Гумбольдта приветливо и прямолинейно спросил: «Ну как, довольны увиденным?» — «Я был поражен и восхищен, ваше величество, — с льстивой улыбкой сказал ученый, встречая в самых отдаленных углах вашей необъятной империи истинно образованных людей».

Царь был польщен. Имея в виду кого-либо из сибирских сатрапов; он, улыбаясь, спросил: «Кто вам там понравился своей образованностью?» «Степан Михайлович Семенов», — простодушно ответил Гумбольдт. «Ах, вот как!» — удивленно воскликнул царь, и улыбка сбежала с его лица. Больше он ни о чем не расспрашивал ученого и вежливо, но холодно простился с ним.

Не знал Гумбольдт, что на другой день из Санкт-Петербурга в далекий Омск поскакал императорский курьер с письмом, объявляющим царское неудовольствие губернатору и приказ немедленно перевести декабриста Семенова в Усть-Каменогорск канцелярским служителем…

Всё лето Гумбольдт странствовал по Сибири и Алтаю, ездил верхом по горам, собирал гербарий, спускался в глубокие шахты, везде проявляя живой интерес к минералогии.

В Златоусте уже перестали его ждать, когда вдруг он появился в Миассе. Как засуетились Ахте и немецкие мастера! Начальник фабрики экстренно отправился на золотые прииски встретить ученого и уговорил его посетить Златоуст. Гумбольдт прибыл в горный городок. Депутация немцев подошла к экипажу и поднесла ему дары. Ученый обрадовался соотечественникам и немецкой речи. Со всей Немецкой улицы сбежались иноземные мастера и их семьи, восторженно приветствовавшие своего знаменитого земляка. Гумбольдт снял шляпу; седой, статный, он величественно раскланивался с толпой.

Ахте увез гостя к себе. На другой день Гумбольдт появился на оружейной фабрике. Из украшенного цеха прибежал мальчуган-подсобник и сообщил:

— Подходит к каждому граверу и разглядывает узорье.

— Ну и что, нравится? — пересохшим голосом спросил Швецов.

— Шибко нравится. Хвалит! Немцы его оттесняют, а он никак от Бояршиновых отойти не может.

— Покорили, стало быть, мастерством! — радостно сказал литейщик и, взглянув на Аносова, спросил: — Ну, а как мы с тобой, Петрович, не опростоволосимся?

Павлу Петровичу очень хотелось рассказать гостю о своих опытах и показать клинок, сделанный из восемнадцатого сплава. Однако Ахте забрал клинок к себе, пообещав отослать его в Петербург. Раздосадованный Аносов ничего не ответил литейщику.

На каланче отбили полдень, горячие солнечные лучи круто падали в низенькие оконца цеха, тяжко вздыхали воздуходувные мехи, когда вдруг Швецов зашептал:

— Идут… Сюда идут…