Большая телега

— Я даже сейчас тебе не стал перезванивать, хотя очень хотел. Потому что мне было важно — позвонишь ты сама или нет. Не из принципа, а чтобы не навязываться. Ты же писать совсем перестала. И я совсем ничего не знаю о том, как ты живешь. Но подозревал, что тебе уже давно не до меня. И чего, спрашивается, лезть?

— Деликатность нас обоих когда-нибудь погубит, — вздохнула Рита. — Я же думала, у тебя там все плохо, сидишь на пособии, скорее всего, в родительском доме. Или вообще нашел себе какую-нибудь фрау и сидишь у нее — с тем же примерном результатом. И мне тоже было неловко тебя дергать. Тем более рассказывать, как у меня дела. Потому что все это прозвучало бы примерно так: смотри, какая я молодец, что с тобой не поехала И какой ты дурак, что со мной не остался. А я не хотела лишний раз ставить вопрос таким образом. И получилось, что проще вообще молчать…

— Ну, блин, — сердито сказал бесконечно далекий абонент. — Ну ты идиотка. Почти такая же, как я.

— А то ты раньше не знал.

— Раньше я тебя все-таки недооценивал. Так ты приедешь?

— А как ты думаешь?

— Я уже зарекся думать. Как-то это у меня плохо получается. Поэтому просто скажи — да или нет? И когда?

— Хотелось бы прямо сегодня, — честно сказала Рита. — Но давай будем реалистами. Я пока вообще в Бриндизи сижу. А дома тем временем накапливаются дела Так что не раньше чем через две недели. Но ни минутой позже, это я тебе обещаю. Если билетов не будет, пешком пойду.

— В железных башмаках?

— Именно. Но все-таки надеюсь, что обойдется. Есть же еще поезда и автобусы. В конце концов, на машине можно…

— Я тебе дам — на машине. Не вздумай. Ты после трех часов за рулем носом клевать начинаешь, я помню.

Раньше Риту такая опека бесила. Но теперь, с непривычки, ей было приятно знать, что есть на земле человек, которого всерьез заботит ее безопасность. И какой человек! Бармен из «Красного слона». С ума сойти.

— Слушай, — сказала она, — ты только, пожалуйста, имей в виду, издательство я бросать пока не собираюсь. То есть разговор на эту тему заводить бесполезно. С другой стороны, мне вовсе не нужно торчать там безвылазно триста шестьдесят пять дней в году.

— То есть на недельку раз в год ты его можешь оставить? — мрачно уточнил бесконечно далекий абонент. И с неприсущим ему прежде смирением добавил: — Ну хоть так.

— На недельку — да. Максимум на две. Зато не раз в год, а, скажем, десять. А может, и чаще, я пока не проверяла.

— Предлагаю провести серию экспериментов. Для начала. А потом действовать, исходя из результата, — неожиданно легко согласился бармен из «Красного слона», бесконечно далекий, самый близкий абонент в мире.

— За эти две недели я напишу тебе сто писем, — пообещала Рита. — И тысячу эсэмэсок. Чтобы наверстать упущенное.

— Смотри, я буду считать. Если будет меньше, запру тебя в нашем винном погребе и не выпущу, пока не напишешь недостающие.

Рита почти не сомневалась, что он, в случае чего, приведет угрозу в исполнение. И заранее предвкушала грядущее заточение.

— Давай все-таки прощаться, — сказала она. И быстренько прикусила язык, чтобы не ляпнуть: «Пока я не умерла от счастья». Но все-таки ляпнула. И ни секунды об этом не жалела.

Уснуть она, конечно, не смогла. Не помогла даже добрая половина бутылки белого вина, выпитая за ужином. И первый из Сашкиных романов оказался слишком увлекательным, чтобы ее усыпить.

В час ночи Рита, чертыхаясь, вылезла из-под одеяла. Открыла окно. Закурила. Подумала. Достала из сумки фотоаппарат, вынула карту, вставила в компьютер. Разберу картинки, если уж не сплю, решила она. Все-таки занятие.

Вот ты какой, гражданин бармен из «Красного слона», с удовольствием подумала Рита, когда добралась до серии карандашных портретов. Хотя… Да нет же, на самом деле совсем не похож. Не на него. И вообще ни на кого, кроме…

Сейчас, когда картинки были выведены на большой экран, Рита наконец поняла, чье это лицо. На всякий случай сверилась с зеркалом и расхохоталась, уткнувшись в подушку, чтобы не перебудить соседей.

— Ну уж нет, — сквозь смех повторяла она. — Ну уж нет!

ξ. Alula Australis. Отранто

Я давным-давно утонул в горячей траве, а глаза мои заблудились в небе, запутались в облаках, вернутся ли оттуда — еще вопрос; с другой стороны, зачем утопленнику глаза? Ушей вполне достаточно, чтобы слышать, как шелестит на ветру не то трава, не то и правда вода, и звучит голос.

— Приятно видеть путника, который ведет себя, как положено путнику.

И рад бы я был поверить, что это местные духи-хранители внезапно со мной заговорили, но с чего бы это итальянским духам говорить по-английски.

Поэтому я волевым усилием восстановил контроль над правым глазом и принялся им вращать — кто это тут?