Большая Тюменская энциклопедия. Тюмень и и тюменщики

В тысяча 978 году автор этих строк имел обыкновение бродить по центральным улицам Тюмени в длинной до пят шинели без знаков различия, имея при себе скрипку в футляре и латунный тепловозный гудок, из которого извлекал дикие звуки в самых неподходящих для этого местах, и был последователен в деле употребления веселящих напитков, обнаруживая себя по утрам в самых удивительных обстоятельствах — то в общежитии студенток театрального училища, то в медвытрезвителе на Рижской, а однажды с ужасом проснулся я в два часа ночи в темном зале Тюменского драмтеатра — на последнем ряду балкона. И, похожий на собственную тень, до зари метался по пустынному этому театру, не в силах выбраться наружу.

Куски тех лет:

Пушистый белый апельсин

Лежит на фиолетовом подносе

Никто его не просит

или

Поспеют яблоки глазные

Захрустят внутри кривые

Руки кровеносного сосуда

(лет через десять прочитал что-то подобное про яблоки у Рильке)

или

Дрожащие ресницы призакрыв

Вы призраков увидите. Вам снится

Пустая комната — светлица

Стол дубовый с дымящейся тарелкой суперкрови

или

За окном растет и клонится

Голая его рука

Тянется к подоконнику издалека

Словно молока захотелось покойнику

К лицу моему — для чего — не пойму

Тянется и тянется его рука

(это, кажется, про дерево)

Образцы наивного раннего инореализма. Но ведь семидесятые же. Вокруг — сплошной молодежный журнал «Юность» с сопливой лирикой. Слово «авангардизм», правда, уже проскальзывало порой и влекло. Но куда — неизвестно.

Я, конечно, не хотел тогда быть таким, как Джонни Роттен* — не было такого имени, слушал я, помнится, «Кинг Кримсон» Рика Уйэумана или там «Джетро Талл», но, думаю, что в 1978 году все же лютый я был панк по сути жизненного драйва. О чем нисколько не сожалею, вглядываясь из глубины прожитых лет.

Много можно было бы и еще порассказать интересного, например, как в начале 1980-х винтило меня ГБ за «религиозный мистицизм» — вломились прямо домой четыре (при галстуках) орла, трое со стальным взором, один — с оловянным, поместили меня на заднее сиденье — один сел справа, другой — слева, а я им сказал «Поехали!» и махнул рукой.

Да только раскладывался я тогда по Тюмени в одиночку, «неформальная» среда отсутствовала, и рассказать теперь об этом некому и не для чего. — так завершает А.Михайлов свое повествование о ранних годах своей тюменской жизнедеятельности.

От себя же, автора этих строк сообщу.

О жизни М. в первую половину 1980-х имеются следующие сведения.

По имеющимся у автора этих строк бессистемным сведениям, собранными из слухов, в первой половине 1980-х годов А.Михайлов много времени проводит в Москве, знакомясь со всякими столичными подпольями — авангардистскими, в частности, знакомясь с группой «Мухомор» и прочими деятелями тогдашнего московского концептуализма, (см); оккультными — Дугин, Мамлеев, Дудинский и проч., и проч., и проч.

Вторая половина 1980-х, Перестройка: А.Михайлов переносит свою жизнедеятельность в Тюмень, где во-первых, является одним из первопроходцев только-только зарождающегося кооперативного движения (см), во-вторых же — первым человеком, внесшим в духовную жизнь города Тюмени ультраправый образ мысли; в частности, он образовывает общество «Отечество», тюменский эквивалент общества «Память», основными адептами которого, нужно сказать, становятся тюменские работники КГБ.

Май 1988: А.Михайлов случайно попадает на первый тюменский фестиваль леворадикальной рок-музыки, который производит на него чрезвычайное впечатление — см. в соотв. статье описание его, сделанное самим А.Михайловым; знакомится с основными деятелями этой самой рок-музыки и в течение полумесяца распропагандировывает их в прямо противоположную сторону мысли, нежели она была у них прежде; из леворадикалов, сторонников анархии, космополитов, индифферентных к вопросам национальности, агностиков и проч. и проч. они становятся в мановение ока праворадикалами, сторонниками коммунофашизма, русскими ульпатриотами, антисемитами и эзотерическими оккультистами: А.Струков, Р.Неумоев, А.Ковязин, Ю.Шаповалов и проч., и проч.

Охмурение производится путем рассказывания историй.

Вот, например, версия жизни и деятельности В.И.Ульянова-Ленина, как она тогда излагалась А.Михайловым — в моем пересказе.

1896 год: мировой сионизм, как известно, уже много тысяч лет мечтающий о мировом господстве, оглядывается вокруг себя и видит: положение в мире таково, что появилась новая сила, а именно стремительно растущая и развивающаяся Россия, и если её рост не остановить, то темпы его таковы, что через 20 лет мировое господство будет принадлежать не кому-нибудь, а именно ей. А уж при мировом владычестве Росии мировому сионизму, понятно, ничего не светит.

Мировой сионизм — или, иначе сказать иудо-массонство принимает меры.

Он, сионизм, срочно собирается на всемирный иудо-массонский конгресс в Нью-Йорке, составляет там «Протоколы сионских мудрецов», собирает все деньги, какие только есть, выгребая закрома своих Ротшильдов и Шейлоков до последней копейки, и пускается в свой последний и решительный бой.