Большая война в Европе: от августа 1914-го до начала Холодной войны

Остальной персонал «миссии 30» в Москву явно не торопился – некоторые офицеры добирались через Кейптаун и появились в Москве лишь в начале 1942 года. На тот момент у Красной Армии было куда как больше боевого опыта в сражениях с немцами (причем частично успешного), чем у «экспертов» из «миссии 30». А опыт у большинства офицеров «миссии 30» был все тот же – они участвовали в гражданской войне на территории России на стороне белых.

Главной задачей «миссии 30» определили содействие «русскому сопротивлению» – в Лондоне все еще полагали, что победа Германии очень близка. Второй по важности целью был сбор разведанных, причем как по немцам, так и по русским.

Англичане, правда, говорили, что готовы поделиться опытом (весьма для себя печальным) о немецкой воздушно-десантной операции на Крите (май-июнь 1941 года). Причем «миссии 30» строго приказали не распространяться о слабых сторонах самих англичан при обороне Крита. Однако Гитлер именно после Крита запретил проведение масштабных воздушно-десантных операций («фюрера» смутили неоправданно большие, по его мнению, потери немцев в ходе «операции Меркурий»). Так что критский опыт оказался бы в любом случае для Красной Армии бесполезным.

Таким образом, «миссия 30» в Москве выполняла скорее представительско-дипломатическую функцию и большой роли так и не сыграла. Советским людям, и прежде всего, Сталину, подстегивание в деле сопротивления нацистам оказалось без надобности.

Хотя англичане позднее образовали с американцами объединенное командование с целью координации военных операций против держав Оси (Combined Chiefs of Staff), такая идея в отношении СССР даже не рассматривалась, а советских офицеров связи в объединенное командование решили не допускать. Если СССР и был-таки «назначен» «союзником», то явно «второго сорта».

Что касается американцев, то их разведка вообще работала в годы войны под «крылом» англичан, а в страшное для нас лето 1941 года еще даже не существовала.

11 июля 1941 года Рузвельт назначил упомянутого выше «дикого Билла»-Донована на специально созданную должность Координатора по информации (Coordinator of Information). В октябре 1941 года Донован получил офис в Рокфеллеровском центре и стал набирать персонал из университетских профессоров, юристов крупных компаний и отпрысков из богатых семей, искавших приключений. Критерием отбора были личные связи Донована по университету, ордену мальтийских рыцарей («Дикий Билл» был его членом) и юридической практике в пользу крупных корпораций с Уолл-стрита. Именно из последней категории происходил Аллен Даллес, ставший правой рукой Донована. Заметим, что как и Донован, Даллес был правым республиканцем, и до войны яростно критиковал «новый курс» Рузвельта. Впрочем, с учетом того, что юрист Даллес всегда работал на крупные американские корпорации, это было неудивительно.

Позднее, будучи резидентом американской разведки в Берне, именно Даллес пытался сорвать согласованную Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем безоговорочную капитуляцию Германии, и отнюдь не только ранней весной 1945 года, а гораздо, гораздо раньше.

Великолепная пятерка: «Красная капелла» в Чехии В 1940–1941 годах

Советский Союз решительно осудил оккупацию гитлеровской Германией Чехии и Моравии 15 марта 1939 года. В ноте Народного комиссариата по иностранным делам (НКИД) МИД Германии от 18 марта 1939 года говорилось: «Советское правительство не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии, правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов. Трудно допустить, что народ этой страны добровольно соглашается на уничтожение своей самостоятельности и своего включения в состав другого государства, как и согласится с изменением статуса Словакии «в духе подчинения последней Германской империи, не оправданному каким-либо волеизъявлением словацкого народа..». Подобные действия германского руководства «не могут не быть признанными произвольными, насильственными, агрессивными, они увеличили и элементы еще ранее созданного в Европе состояния тревоги и нанесли новый удар чувству безопасности народов».