Большая восьмерка: цена вхождения

А в США началась кампания в помощь крушителям: мартовский референдум, мол, был «литературно неясен, сбивчив, неадекватен». Всякий может прочитать краткий текст заданных в марте 1991 года вопросов и еще раз обратиться к недвусмысленным ответам страны и народа. Того самого, что построил величайшую в мире державу и защитил ее от Наполеона и Гитлера. Но не смог преодолеть свару жалких внутренних раскольников, не посмевших обратиться к населению своих республик с вопросом о целесообразности «великого развода». Даже посол Мэтлок согласен, что «мандат Ельцина был неясен…Основатели Содружества совершенно очевидно не были скрупулезны в следовании советским легальным процедурам. Секретность встречи в Беловежской Пуще, отсутствие референдума в какой-либо из республик по специфическому вопросу роспуска СССР, отказ провести дебаты относительно сравнения достоинств Союзного договора и Беловежского соглашения, равно как и махинации по предотвращению финальной сессии Съезда народных депутатов СССР по роспуску самого себя и нуллификации Конституции СССР, дают все основания для критики и вопроса о легитимности соглашения, подписанного 8 декабря 1991 года»⁴⁵¹.

Первое, что встретило Бейкера в Москве — это яростное стремление российских государственных органов избавиться от так называемого центра. Эти люди с фанатической яростью ломали свою страну и требовали от Америки немедленного дипломатического признания своих вотчин. (Бейкер увидел то же на Украине и в Белоруссии). Бейкер пока вел себя исключительно дипломатично и не выдавал своих предпочтений. Он не раздавал обещаний признать то, что означало конец тысячелетней державы. Он ждал, как сложится ситуация.

Самолет Бейкера еще подлетал к Европе, когда Ельцин начал крушить последние инструменты и символы государственного единства. Самодур и недалекий человек, он принципиально не мог взглянуть на полотно российской истории, на котором увидел бы горечь и укоризну. Теперь этот партиец со строительным уклоном рвался к Кремлю и даже не размышлял над судьбой остервенело кромсаемого им государства. Вокруг стояли ошалевшие от карьерных возможностей соратники, щебетом о демократии прикрывавшие свою общественно-политическую пустоту. Бурбулисы и шахраи русской истории смотрели на государственную арену только с точки зрения козырных поворотов своей судьбы. Жукову было проще всматриваться в пересекаемый немцами канал Москва — Волга, чем российскому патриоту видеть свое отечество в руках бесстыдных проходимцев.

Своими декретами Ельцин фактически ликвидировал министерства иностранных и внутренних дел Советского Союза. Вот уж теперь Россия трехпалого президента действительно отрезала себя от своих исторических соседей, от своих исторических народов-соратников, от 27 млн. русских, разъехавшихся по огромной родине.

Перед последним броском в Москву госсекретарь Бейкер посетил в Брюсселе Совет североатлантического сотрудничества (спешно созданный для обхаживания советского наследства), но Шеварднадзе; назначенного Горбачевым министром иностранных дел СССР, там не было — Ельцин не посоветовал ему лететь в Брюссель, и гордый грузин на этот раз предпочел не предупреждать соотечественников о грозящей диктатуре.

15 декабря 1991 г. Шеварднадзе жалуется Бейкеру, что его квартира заставлена припасами на случай грядущих нехваток. Бейкер думал в это время о том, что только «дружба, основанная на доверии, позволила. Шеварднадзе и мне сделать то, что мы сделали»⁴⁵². Он интуитивно не верил в долгую жизнь СНГ, но полагал, что Содружество может быть форумом разрешения локальных конфликтов. В течение нескольких дней государственный секретарь США повстречался с лидерами России, Украины, Белоруссии. Казахстана. «Во всех моих встречах на этой неделе одна тема была постоянной: интенсивное желание удовлетворить Соединенные Штаты». Они желают, говорит Бейкер по телефону президенту Бушу, «получить наше одобрение — они жаждут нашей помощи. Наша помощь может быть использована для определения направления того, что они делают». Для себя Бейкер записал, что эксперимент, начатый Марксом и Лениным, продолженный Сталиным и последователями, провалился.

Сумбур в умах устроителей Содружества Независимых государств вызвал у американцев шок. «Вы говорите, что предусматриваете создание центрального военного командования, — спрашивает Бейкер российского министра иностранных дел А. Козырева, — но кто будет контролировать отдельные части на отдельных территориях?» Козырев, как утверждает Бейкер, был в замешательстве. Это разозлило госсекретаря: «Мы что, должны проводить десять раундов дискуссий?» Обращаясь к Шеварднадзе, глава американской дипломатии жалуется: «Я обеспокоен тем, что члены нового Содружества не знают, что делают»⁴⁵³'.