Большая восьмерка: цена вхождения

Идеи. История никому (кроме, частично, Прибалтики) не давала пафоса самоопределения. Напротив, в Великой Отечественной войне миллионы граждан новорожденных государств сражались и гибли за единое общее государство — и это желание жить вместе было продемонстрировано на референдуме 27 марта 1991 года, когда три четверти страны высказались за единство большой общей страны. Поскольку шанс возник стремительно и неожиданно, националисты фактически во всех 15 спонтанных суверенах не смогли создать стройную, основывающуюся на национальных традициях (которые почти повсеместно отсутствовали) идеологию и — отмечают американцы — за неимением разделяемых массами идей, националисты 14 окружающих Россию стран стали строить свои идейные постулаты на антирусских настроениях — от относительно мягких упреков в Белоруссии до иррационального бешенства звиадистовв Грузии. Перейти на антирусский курс было непросто не только вследствие незрелости националистического порыва, но и вследствие того, что именно Москва принудила 14 новорожденных наций самоопределяться.

Организация. Проще всего было по-новому назвать прежние республиканские коммунистические партии и строить новый мир на уже испытанных организационных основаниях — замещая лишь прежнюю идеологию заимствованиями у своих националистических идеологов. Не везде это было возможно. Там, где национализм был теснейшим образом связан с автохтонными религиозными убеждениями, пролилась кровь. Особенно печален опыт удивительно мирного прежде Таджикистана — 75 тысяч убитых в гражданской войне 1990-х годов. Но на большой Украине, в Белоруссии и ряде других новых субъектов мировой политики переименованная организация сработала. Правда, не неся желанной стабильности. Союз националистов и экс-коммунистов не мог быть прочным по простой причине: националист Черновил не мог полюбить того, кто обеспечил ему 23 года заключения, — экс-коммуниста Кравчука.

Результаты. Истории не повернуть вспять, но, задаются вопросом прежние американские специалисты по СССР, стали ли 15 фрагментов жить лучше и полнокровнее, чем то, что было 15 лет назад сверхдержавой? Тут нужно сразу оговориться, что речь не идет о малой толике автохтонного населения, пробившегося в новую власть. Им, разумеется, не могут не нравиться их резиденции и кортежи.

За океаном отмечают, что после стремительной приватизации общественной собственности машина перемен потеряла макроориентиры и встретила проблемы, которые можно было предвидеть у государства, не решившего коренные вопросы: стабильное государственное устройство, вертикаль государственного подчинения, характер собственности на землю, управление сектором государственного капитализма, принципы налогообложения. За бортом внимания осталось главное — сохранение созданной предшествующими поколениями промышленности, каков путь технологического подъема, сохранение и развитие фундаментальной науки, политика в СНГ. Все затмила конъюнктура: бюджет, инфляция, конвертация валюты — кризисное реагирование, а не проведение подлинных реформ, до которых не дошли руки до такой степени, что само понятие «реформа» оказалось девальвированным. Реформами стали именовать банальные перемены курса, заурядные чиновничьи повороты, что и дискредитировало само понятие, отныне связанное с падением производства, крахом науки, хаосом в обществе.

Первое и главное: во всех новорожденных государствах произошло заметное всем цивилизационное падение. Для американских специалистов очевиден обвал культуры — нет более национальных киностудий, немногочисленные театры живут за счет морально рискованной продукции, издательства в пятнадцать раз сократили выпуск книг, писательские и прочие творческие союзы развалились. Не теплится творческий огонь даже у наиболее национально ориентированных авторов, которых собственный национальный дом, казалось, должен был подстегнуть в творческом порыве. Писатели либо прокляли новорожденный НЭП, либо отправились в дальние веси. Чингиз Айтматов посольствует, а Василий Аксенов предпочел вашингтонский пригород. Наука частично уплыла за океан, частично опустилась. Миллионная Академия Наук — прежняя национальная гордость — превратилась в холодный остов прежнего живого тела. Не нужно мудрствовать лукаво: посмотрите, что читает ваш сосед в метро или в поезде, и вам все станет ясно. Самая читающая страна в мире стала интеллектуальной юдолью. Хорошее образование за хорошие деньги теперь можно получить лишь в дальних странах. Бывший советский профессор и учитель живут на грани черты бедности.