Большая Земля

Солнце начинало склоняться к западу, когда решили сделать привал. Иван Петрович устал. Даже когда из-под самых ног с шумом и треском вылетел выводок рябчиков, он не нашел в себе силы снять ружье. Но неутомимый Петька смотал удочку и углубился в лес. Донеслось несколько выстрелов. Когда Петька догнал доктора, уже усевшегося на привал, у него за поясом, заткнутые головками, болтались три молодых рябчика.

— Зря стрелял. У Иванова рыба оставлена, в сумках кумжа, рябы… Коптить, что ли, опять станем?

— Ничего. Так сожрем. Напромышляли нехудо, а от добычи нельзя отказываться. Потом даваться не будет.

Доктор хорошо знал, как крепко Петька держится всяких лесных предрассудков, и не возражал.

Уха из свежей форели! Не хватало только лаврового листа да лимона, но доктор даже не вспомнил об этом. На второе — приготовленные лесным способом, в глине под огнем, рябчики. На третье — морошка: Петька, пока ходил за рябчиками, успел набрать ее в свернутый тут же берестяный кузовок.

— Откуда, когда ты успел?

— А там на мшарине ее — сила! Все желто.

После роскошного обеда доктор прилег под деревом. Взвился синий дымок махорки.

— А что, — спросил доктор после долгого молчания, — золота здесь не находили? Я читал, что Сидоров, который когда-то первым открыл нефть на Ухте, отыскал где-то здесь и золото. Кажется, в Архангельском уезде.

— Не слыхал про Сидорова. А мужик один с Верховья, люди брешут, будто копал. Только давно это было. Его самого и живого уже нет. Помер. Ничем не занимался, не работал, и хозяйства у него настоящего не было. А ходил в лес с ружьишком, и то так, зря. По осени с лесорубами в Питер умотается, а зимой вертается с деньгами. Зиму дома живет, а весной опять в лес. В лесу его и убили. Кто? Разве узнаешь! Надо полагать, свои — деревенские. Из зависти. Много народу за ним в лес ходило, все хотели подстерегли, как он золото копать станет. Да жох старик был, такая сволочь. Пойдет и — как в воду! Сразу потеряется. Слово знал…

— Какое слово?

— Такое. Какие слова бывают! — Петька, враждебно посматривая на доктора, с минуту молчал. — А я знаю, где он копал. На потайной Рименые, либо на Казанке. Тоже потайная есть. Там в клину три потайных реки. Из земли текеть и — опять в землю… Меняет тоже места. Назавтра придешь — нет уж реки в том месте, в землю ушла. Снова искать надо. А как если Жихорь отведет — ввек не найти! Жихорю надо камень под лесину положить.

Доктор не выдержал.

— Что за чушь ты мелешь! Кажется, парень бывалый, в Германии жил, всего видал, книжки читаешь, а веришь во всякую ерунду. Потайная Казанка, какой-то Жихорь… Черт знает что!

— Вовсе не ерунда. А Жихорь есть. Его еще на Андозере зовут — Бататуй. Вот, на дальние покосы идти, на Мярсалку, там в одном месте высокий угор есть, и под каждым деревом больша-а-ая куча камней накладена. Каждый год, как на покос идут, Бататую под дерево камень ложат. У всякой семьи свое дерево. Старики кладут, молодым нельзя. Так давно уж ведется, никто и не помнит, откуда пошло.

— А для чего это делают?

— Понятно для чего. Камня Бататую не положишь — работа не пойдет. А в лесу там все камни повыбраны, так издалека с собой носят. Верст за десять и боле…

Отдохнув, охотники двинулись дальше.

«Ну как к этим людям подходить с антирелигиозной пропагандой! — думал доктор, продираясь сквозь чащу. — Надо вырубить все эти леса, провести дороги, настроить заводов и школ. Только тогда новое поколение забудет всех этих Жихорей и Бататуев».

Оглушительный выстрел над самым ухом заставил доктора вздрогнуть. Чуть не сбив его с ног, Петька бросился куда-то вперед, вскочил по колени в ручей и схватил что-то в воде.

В его руках появился небольшой коричневый зверек с плоской, как у налима, мордочкой.

— Выдра?

— Не, норка. Ужели не видал? Я сзади шел, думал, стрелять станешь, а ты прешь как телепень.

Иван Петрович уж не спрашивал, что такое «телепень». Ему было неприятно, что он прозевал зверька.

— Я, признаться, не смотрел вперед. А что она, плыла?

— Плыла. По головушке и стрелил. Если на раз не убьешь — уныряет. Все равно, что гагара.

Тут же на месте Петька острым ножом подрезал зверьку кожу кругом рта и, как чулок, выворотил мокрую шкуру.

— Пока так. А ввечеру у огня высушим и на распялку поставим.

Весь этот день был богат лесными приключениями. В этой глуши без разных случаев не пройдешь и километра. Совсем невдалеке от дороги, которую пересекал ручей, охотники, достаточно уже усталые и давно бросившие рыбную ловлю, наткнулись на небольшого медведя. Зверь стоял по брюхо в воде и что-то ковырял под камнями. Шум ручья и встречный ветерок помешали ему почуять приближение людей. Петька, конечно, первым заметил зверя. Он шел впереди и, остановившись, приложил палец к губам.

— Смотри! — прошептал он, снимая ружье.

Страх не страх, а что-то другое толкнуло доктора. Он не хотел сейчас почему-то стрелять по медведю. Он тоже снял свое ружье и переменил патроны. Но когда Петька «спустил» уже в дуло берданки какой-то чудовищный «жеребей» и приготовился стрелять, Иван Петрович громко крикнул и захлопал в ладоши.