Больше бедным я не буду

– Я знаю. Но заплатить за это придётся много, – отвечал я.

Работайте на себя, зарабатывайте репутацию,

стройте личный бренд и сохраняйте его всю жизнь,

прилагая максимум усилий.

Так победите!

3. Главный Маяк твоей жизни

Загляните в последний день своей жизни.

Что там?

К какому Маяку вы плывете?

В 2021 году я умирал. Три дня сгорал на глазах и сам понимал, что умираю. Врачи упорно боролись за мою жизнь, но легче не становилось. Это было что-то ужасное. Семьдесят процентов поражения лёгких, я не мог самостоятельно дышать, тело разваливалось на части, в голове стоял туман. Да, это был тот самый проклятый COVID-19…

В детстве я несколько раз тяжело болел воспалением лёгких, поэтому знал, что нахожусь в группе риска, и был готов начать лечиться с первой же минуты. Тем более дома были экспресс-тесты на коронавирус, и о своей болезни я узнал в первый же день. Но сначала постеснялся звонить близкому другу – главному врачу, у которого в подчинении находился, в том числе, и ковидный госпиталь. Меня начал лечить на дому другой врач, опытный пульмонолог.

Это оказалось глобальной ошибкой, которая чуть не стоила мне жизни. Пульмонолог пытался не навредить здоровью и пользовался щадящими методами лечения. Однако с каждым днём мне становилось все хуже. Был упущен шанс «выскочить» по-лёгкому. Болезнь развивалась стремительно. Поражение лёгких с сорока до семидесяти процентов увеличилось за три дня. Я осознал, что мне осталось совсем немного, и звонить другу главврачу всё-таки пришлось.

Позже он объяснил, что сначала нужно было любыми методами убить инфекцию, а уже потом восстанавливать организм. В этом и заключается различие методов лечения врача-инфекциониста и врача-пульмонолога. Первый сначала делает всё, чтобы убить инфекцию, невзирая на потери организма, и только потом его восстанавливает. А второй, привыкший бороться с не столь опасными для жизни заболеваниями, старается максимально не навредить организму для будущего восстановления.

В итоге друг госпитализировал меня к себе в ковидный госпиталь. Там, уже в состоянии бреда, я читал СМС-ки от любимой девушки, близких друзей. Это невероятно поддерживало, в их словах чувствовалась искренность… Даже бывшая жена в тот момент забыла об обидах и писала, пытаясь поддержать… Такое участие огромного коллектива людей стало для меня колоссальной опорой в те мучительные дни. Я на себе ощутил, насколько забота близких людей помогает бороться за жизнь. Человеку важно понимать и чувствовать, что он нужен этому миру, тогда лечение идет успешнее. А если ему плохо и вдобавок он никому не нужен, то и жить не хочется.

Каждый день меня в палате навещал мой друг главврач. Он практически жил в реанимации и лично, облаченный в полный защитный костюм, переворачивал тяжелых больных, показывая пример медсёстрам, медбратьям, врачам своего отделения. А это невероятно тяжелый труд: аккуратно перевернуть 100-килограммового больного, подключенного к шлангам и трубкам. Но если не делать этого регулярно, согласно графику, шансы на выживание больного уменьшаются в разы.

В редкие минуты нашего общения я с надеждой заглядывал в очки его защитной маски, пытаясь увидеть ответ на вопрос, буду ли я жить. Ответа не было. Анализы же с каждым днём были хуже и хуже, на «плато» выходить не получалось… Три кризисных дня в больничной палате было непонятно, кто кого, я – болезнь или она – меня. Эти три дня ни я, ни врачи не могли сказать, чем все закончится. Большие чёрные мешки с пугающей регулярностью проносили мимо палаты.

Но на четвёртый день кризиса, придя в палату, мой друг увидел, что я сижу и ем. Мне правда неожиданно жутко захотелось есть. Даже не есть – жрать. Друг понял, что мне стало лучше. На следующий день пришли анализы, подтверждающие улучшение ситуации. Желание есть у больного всегда опережает любые хорошие анализы, и врачи знают об этом.

Если бы не старания лучших наших медиков, я бы не писал сейчас эти строки, к гадалке не ходи. Каким-то чудом они вытащили меня с того света.

В те три дня в бреду, когда не знал, смогу ли выжить, я лежал и думал о прожитой жизни. И представлял, что будет после смерти. На похоронах или поминках люди часто говорят, какую яркую и счастливую жизнь прожил покойный. Обо мне, наверно, можно было бы сказать, что я прожил десяток таких ярких и счастливых жизней. Взять хотя бы мой корабль «Атаман Платов» – он стал осуществлением идеи перманентного веселья. Сколько фееричных и самых отвязных вечеринок на нём прошло – не счесть.

Сотни красивых девушек окружали меня всю сознательную жизнь!.. Как-то раз президент Молдавии Игорь Додон пообещал моей девушке, ставшей впоследствии женой, взять меня с собой на перевоспитание в Новый Афон. Он настоял, чтобы там я сходил на исповедь и ни в коем случае не врал монахам. Поэтому на вопрос монаха: «Со сколькими женщинами у вас были сексуальные контакты?» я честно ответил: «Ну, с тысячей точно были…» К причастию меня не допустили…